Крутая тусовка - Валери Домен Страница 37

— Я лесбиянка. Когда я произношу эту фразу, у меня весь рот дерет. Я бы предпочла съесть несколько килограммов перца, нежели произнести это в обществе. Не знаю, понимаете ли вы, как это тяжело: мне уже перевалило за тридцать, я ношу прическу хвостиком и разговариваю так, словно мне десять лет. Разве я нормальная? Законно ли быть телеведущей передач для детей, когда ты лесбиянка? Вы, человек знающий, что хорошо и что плохо, что правильно, а что неправильно, можете ли вы мне сказать, должна ли я продолжать принимать наркотики для того, чтобы все это выносить?

— Дело все в том, что детишки вами восхищаются, что они вас любят, а разве вам этого мало?

— Что значит: они меня любят? Они любят меня, потому что их родители разрешают видеть меня по телевизору? Но настанет день, когда они узнают, что короткие штанишки я предпочитаю кружевным трусикам, они меня возненавидят. И «Премиум» так же со мной поступит!

— Да почему же они должны вас ненавидеть? Вам не кажется, что у людей изменилось мировоззрение?

— Только не в том случае, когда речь идет о девушках. Я подаю плохой пример. Я так уверена в том, что стала ненавидеть этих малышей с их щербатыми улыбками, с их цепкими ручонками, хватающими меня за передник, их пронзительные крики, когда они фальшиво поют мои дебильные песенки, и их граничащие с истиной вопросы. Я работаю телеведущей программ для детей и при этом ненавижу этих детей. Это вам не кажется проблемой?

— Именно поэтому-то вы здесь и находитесь, мадемуазель Манвиль.

— Не произносите моего имени, вы не знаете, каково быть известной… Представляете, что будет, если на выходе из вашего кабинета меня снимет какой-нибудь папарацци?

— Я полагаю, что вам следует сосредоточиться на самой себе, не на своем имидже.

— Легко сказать! Моя профессия напрямую связана с имиджем. Если он будет запятнан, я снова вернусь в помойную яму!

— А вы что, уже были в помойной яме до того, как попали на телевидение?

— Это я так выразилась.

— Тогда начните с того, что скажите правду.

— Я ведь вам говорю то, что никогда не посмела бы сказать кому-то другому, даже во сне. А вы хотите, чтобы я открыла вам правду?! Да вот она ПРАВДА, и тут я ничего не могу изменить: это моя правда!

— Я хотел бы поговорить о помойной яме. Во время предыдущих сеансов вы рассказывали мне о вашей юности в Лионе в одной буржуазной семье… Это не имеет ничего общего с помойной ямой. Допустим, что здесь, в Париже, вы все потеряете: разве ваши родители не примут вас?

— Думаю, что примут.

— Вы признались им в том, что имеете гомосексуальные наклонности?

— Нет, а зачем? Разве родители имеют какое-нибудь отношение к сексуальности их ребенка? С матерью я говорю о юбке, которую купила на распродаже, с отцом о только что вышедшем диске с рок-музыкой, но не спрашиваю их между грушей и сыром, не будут ли они против, если я обвенчаюсь с девушкой, а не с парнем!

— А может быть, сделать это с юмором?..

— Вы считаете, что легко изображать клоуна, открывая родителям свои сексуальные наклонности?

— Вы считаете себя убежденной лесбиянкой?

— Во всяком случае, я не тайная лесбиянка. Я предпочитаю девушек, уже давно я поняла, что не смогу жить с парнем… Но если слово «убежденная» означает предпочитать девушек и не стыдиться этого, тогда я не убежденная.

— У человека всегда есть выбор, вы в это не верите?

— В абсолюте — да. Но в реальной жизни — нет.

— Так что же вам мешает: ваш имидж, ваши родители, мораль?

— Бинго! И то, и другое, и третье! Видите, вам не хочется избавляться от меня… А поскольку, как кажется, люди обычно влюбляются в своих психоаналитиков, мы обе будем продолжать деловые отношения!

Доктор Кристин Анук несколько мгновений глядела на нее, потом зажгла ароматизированную свечу, стоявшую на ее столе. Элен глядела на нее глазами львицы, подстерегающей свою добычу. Это продолжалось до тех пор, пока психотерапевт не заговорила снова: