Времена года - Мила Лейт Страница 37

И вот пошёл снег: лёгкий, пушистый – как на новогодних открытках или как в иллюстрациях к сказке о Снежной Королеве. Утром воскресного дня Марта стояла у окна, восхищённо наблюдая давно забытую картину. А снег всё падал на Париж, покрывая его нарядным белым кружевом. Она обернулась к мужу, собиравшему со стола посуду после завтрака:

– Пойдём гулять! Просто чудо: такая погода – и в воскресенье! – она радостно улыбалась. – Мы ведь сто лет с тобой вместе не гуляли, а тут – такой повод!

Марк поднял на неё глаза:

– Ну я не очень-то люблю снег. Давно отвык уже.

– Ох, да ты только посмотри, какая красота! – Марта принялась уговаривать мужа, словно ребёнок, который упрашивает родителей что-то разрешить ему.

– Марта, милая, я не хочу никуда идти.

Он произнёс эту короткую фразу спокойно, но по его тону было понятно: уговаривать – бесполезно.

Марта подошла к мужу, ласковой кошкой обняла его за плечи:

– Ну пожалуйста! Я не хочу идти одна. И я так соскучилась по тебе за всю неделю.

Она не стала добавлять, что всю неделю Марк возвращался, когда она уже ложилась спать. Ей не хотелось портить день, начав изливать на него свою обиду; тем более что Марта по опыту своих обоих браков прекрасно понимала, что этими выяснениями она не только ничего не изменит, но лишь вызовет у мужа раздражение своими претензиями и непониманием его занятости.

Он обнял её в ответ, но взгляд был отвлечённым:

– Я за эту неделю ужасно устал. И мои планы на сегодня – в кои-то веки поваляться на диване с книгой и с телевизором. Иди одна, если хочешь.

Одна, опять одна! Она так устала быть одна! Марта представила, как будет бродить в одиночестве по воскресно-пустынному городу, как настроение её будет всё ухудшаться при виде держащихся за руки парочек или семей с детьми, вышедших насладиться хорошим днём, и все её намерения удержаться от обвинений, всё желание быть мудрой и терпеливой рассыпалось в пыль от новой обиды.

– Я и так всё время одна! У тебя – работа, встречи, друзья, книги, а я только и делаю, что жду, когда в этом бесконечном списке вдруг появится просвет, на который я могу претендовать!

Она раздражённо отстранилась от его рук и тут же обернулась, чтобы продолжить:

– У тебя есть время на всё, что угодно, только не на меня. Хотя раньше ты его как-то находил.

Уголком сознания Марта понимала, как штамповано-банально звучат эти слова, но уже не могла остановиться. Марк не отвечал, и она продолжала:

– Я знаю, что ты много работаешь, что ты действительно занят, – да я никогда и не просила ничем жертвовать ради меня! Но неужели… – Она осеклась. Ей хотелось спросить: неужели за прошедшую неделю, что они почти не виделись, он не соскучился по ней, не ждал, в конце концов, выходных, чтобы просто побыть с ней вместе? Ей вдруг стало страшно произносить это вслух, страшно – нет, не услышать ответные слова – она знала, что он скажет, но страшно прочесть правду на его лице: «Да, у меня и в самом деле не было желания провести время с тобой вместо чего-то другого. И, как видишь, я не соскучился».

Повисла пауза. Марк всё так же складывал тарелки и приборы в посудомоечную машину, выражение его лица было непроницаемо. Марта смотрела на него – на любимое лицо, руки, тело. Нежность внезапно вытеснила все другие чувства. Она вздохнула, снова подошла к мужу:

– Не сердись на меня… просто я так хочу побыть с тобой. Я так соскучилась… Ты ведь знаешь, как я люблю тебя, – и поэтому только ты и делаешь меня счастливой. Я ведь не прошу быть всё время рядом, но мне так важно ощущать твоё присутствие в моей жизни…

Марта вспомнила, как он прилетал в Москву ради коротких встреч с ней, как, уже в Париже, звонил ей в течение долгого дня, просто чтобы переброситься парой фраз, и ей снова стало грустно. Какая-то тоска вперемежку с отчаянием нахлынула на неё, и Марта снова ощутила себя глубоко несчастной.

Она прошлась по комнате, вернулась к окну, за которым разворачивался всё тот же белоснежный, танцующий спектакль. Подумала про Новый год, тут же вспомнив, что он уже давно наступил – а она и не заметила; что уже который день, который месяц живёт в каком-то пасмурном состоянии, и никто не может помочь ей.

– Марк! – Она обернулась к нему.

Он, очевидно, услышав в её голосе новые интонации, тоже повернулся и смотрел прямо на неё.

– Марк, я так несчастна!.. Тебя всё время нет, ты всегда занят… А что остаётся делать мне?.. Ты мне нужен… Иначе – для чего всё это?.. – Марта с трудом складывала слова в предложения, она чувствовала, что не может дать точное определение тому, что снедает её, но она надеялась, что Марк поймёт. – Я больше не могу так. Ты должен что-то сделать со всем этим, так больше не может продолжаться.

Он смотрел на неё очень серьёзно, очень внимательно и после некоторой паузы – словно он обдумывал все её и свои слова – произнёс:

– Марта, но это ты несчастна – причём тут я? Пойми меня правильно: если ты несчастна, то это твоя проблема, не моя, и значит, это тебе с ней разбираться.

Он говорил очень спокойно и медленно, как если бы объяснял ребёнку какие-то очевидные, но очень важные вещи.

Марта задохнулась от неожиданности. Она просто не могла поверить своим ушам. Какую-то секунду она словно осознавала смысл услышанного. Самый близкий ей человек, мужчина, которого она любит и который, как она полагала, любит её, в ответ на жалобу о том, что она несчастна, открыто заявляет, что его это не касается. Тогда на смену удивлению пришли возмущение, гнев и обида. Она была несчастна из-за него, а теперь стала несчастна вдвойне… нет, в десять раз больше, внезапно натолкнувшись на стену равнодушия и непонимания.