33. В плену темноты - Гектор Тобар Страница 37
33. В плену темноты - Гектор Тобар читать онлайн бесплатно
Но чудеса и видения смерти и страданий посещали все больше и больше людей. Мария Сеговия воображала, как внизу храбрится, не собираясь сдаваться, ее брат. Молчаливый и сдержанный Дарио Сеговия, с квадратным лицом и натурой стоика, обладающий суровой внешностью прирожденного бойца и воина. В детстве старшая и сильная сестра защищала и оберегала его. Сидя в своей палатке, она слышала шум буровых установок, пытающихся добраться до Дарио и спасти его вместе с тридцатью двумя товарищами. Вокруг нее разбили лагерь представители других семей, и этот своеобразный микрокосм родных и двоюродных братьев становился все шире, вовлекая на свои орбиты города близкие и далекие, и те, что находились на другом краю Чили, и те, что располагались по соседству, – Валленар и Кальдера. Но везде родные знали, что это такое – уметь ждать, пока одни мужчины бурят скважины, чтобы спасти других мужчин. Вскоре лагерь «Эсперанса» насчитывал уже более тысячи обитателей, и все молились, так что «…это было похоже на Иерусалим», как вспоминала потом Джессика Чилла, подруга и спутница Дарио.
Мария Сеговия часто поднималась над этим человеческим муравейником в пустыне, чтобы взглянуть и прислушаться к буровым установкам, вгрызающимся в землю в поисках ее брата. Вскоре она уже могла отличить звук одного бура от другого и приемы, которые использовали разные бригады, – как звучит бур с алмазной насадкой, и когда он останавливается во время пересменки вахты. По ночам буровые установки походили на островки яркого света в чернильном океане непроглядной темноты пустыни. Оживление, шум и свет бодрили и дарили надежду. Но вот, после нескольких дней непрерывной работы, одна из буровых установок остановилась, а вслед за нею – и другая. Несколько часов Мария не слышала ничего. И тогда она направилась к голой скалистой горе, зловеще нависающей над рудником, и стала карабкаться на нее. Глядя вниз с вершины, она убедилась, что была права – вокруг установок не клубится пыль. Спустившись обратно в лагерь, она поделилась с другими семьями своим открытием, и вот уже несколько женщин устремились к воротам, у которых приткнулась будка охраны. «Вы остановили бурение! Остановили!» – женщины колотили в сковородки и кастрюли, которые прихватили с собой в лагерь для стряпни, стараясь поднять как можно больше шума. В конце концов к воротам вышел Голборн и сказал: «Нет, они просто сломали один из буров с алмазной насадкой, и нам нужно всего лишь заменить его. Прошу вас понять и проявить терпение». В последующие дни Мария Сеговия еще не раз поднималась на гору, чтобы проверить, как продвигается работа у бурильщиков и сдержал ли Голборн обещание. Она, пятидесятидвухлетняя женщина, уже ставшая бабушкой, карабкалась на гору, словно герлскаут, подавая пример другим. «Мы стали похожи на диких кошек, скачущих по горам», – говорила она.
В конце концов по требованию Кристиана Барры полиция расставила карабинеров у подножия скалы, чтобы не позволять женщинам подниматься. Но стоило Марии Сеговии в очередной раз отправиться взглянуть, как спасатели бурят скважины, полицейский офицер, издалека заметивший приближение сеньоры, отвернулся и уставился в другую сторону. И она поднялась на свой пост на вершине, откуда были хорошо видны буровые мачты, почти вертикально устремленные ввысь, и диорит, перемолотый в пыль, клубами вздымающийся в небо.
Затем она спустилась, осторожно ступая по предательскому склону, к палаточному лагерю, где под брезентовым покровом расположились семьи пропавших шахтеров. Мертвой и подавленной тишине нет места там, где живут и даже иногда спят семьи двоюродных братьев Сеговия и Рохасов, Дарио Сеговии и Пабло Рохаса. Они пели и тогда, когда сверху на них смотрели крупные южные звезды, и когда их окутывала плотная пелена тумана, время от времени затягивая задорную «Чи-чи-чи, ла-ла-ла, шахтеры Чили!». Бывало и так, что они вспоминали детство троих двоюродных братьев, которым теперь уже перевалило за сорок и которые выросли в окрестных долинах в те благословенные ныне деньки, когда в реке еще была вода.
В течение первых нескольких часов звук работающих буровых установок, отчетливо слышимый даже здесь, одновременно успокаивал и возбуждал. Виктор Сеговия не мог заснуть, напрягая слух до поздней ночи. И только в четыре часа утра в понедельник, 9 августа, спустя восемь с лишним часов после того, как шум буровой установки стал совершенно явственным, он забылся коротким сном. Ему снилось, будто он дома, в своей постели, и вдруг слышит, как его зовет дочка. На мгновение Виктор оказался в каком-то солнечном и светлом месте, сбросив с себя мучительные и гнетущие оковы тьмы, но потом, открыв глаза, обнаружил, что по-прежнему в Пандусе неподалеку от Убежища – лежит, подстелив кусок картона, и его вновь охватили страх и тоска. Но теперь, по крайней мере, шахтеры были уверены, что к ним пробиваются два бура с разных направлений. Несколько часов спустя Сеговия отметил у себя в дневнике, что атмосфера вокруг явно улучшилась: «Мы немного успокоились и обрели уверенность, – написал он. – Здесь, внизу, мы стали одной семьей. Мы превратились в побратимов и друзей, потому что нам довелось пережить то, что выпадает далеко не каждому». Все тридцать три горняка принимали участие в ежедневных молитвах, за которыми обычно следовал прием пищи; в тот день им досталось по одному печенью, крошечной порции тунца на кончике ложки и пятьдесят граммов сухого молока, разведенных водой. После недолгого обеда кто-то впервые заикнулся о том, что неплохо было бы подать в суд на владельцев шахты и потребовать компенсацию за те страдания, что им довелось пережить. В течение следующих нескольких дней разговоры на эту тему будут вспыхивать снова и снова. Хуан Ильянес, эрудированный и начитанный слесарь-механик с Юга, предложил, в случае, если их спасут, заключить «пакт молчания» и рассказать о случившемся только адвокатам, чтобы повысить шансы на передачу дела в суд. Впрочем, его слова вызвали вспышку гнева у Эстебана Рохаса, сорокачетырехлетнего взрывотехника.
– Какой смысл беспокоиться о деньгах и адвокатах, пока мы сидим тут, как крысы в западне, – вспылил он. – Рехнулись вы, что ли?
И впрямь, это безумие – думать о проблемах, оставшихся на поверхности, сидя взаперти и будучи уже наполовину покойником. «Бурение явно замедлилось, – написал спустя еще несколько часов Виктор Сеговия в своем дневнике. – Господи, когда же закончится эта пытка? Я хочу быть сильным, но в душе у меня царит пустота».
Омар Рейгадас обратил внимание, что воздух стал тяжелым и спертым. Раньше ему казалось, что по коридорам вокруг Убежища гуляют сквозняки, но сейчас они прекратились и ему стало трудно дышать. Длинная седая челка падала ему на лоб, делая похожим на юного старца. А он уже сполна ощутил на себе груз своих пятидесяти шести лет.
– Estoy mal, estoy mal, – пробормотал он. – Мне плохо, и нечем дышать.
Воздух действительно застыл в неподвижности или это ему только кажется, обратился он с вопросом к еще одному из ветеранов, Франклину Лобосу. А того одолевали собственные проблемы: он приподнял колено, которое травмировал много лет назад, еще в бытность профессиональным футболистом, и обернул его резиновым ковриком, позаимствованным из кабины одного из пикапов. В такой влажности колено терзала ноющая боль, а последние дни рядом с его спальным местом ручейками начала течь вода, отчего порода вокруг раскисла, превратившись в грязь. «Я должен держать его в тепле и сухости», – пояснил он остальным. Франклин слышал вопросы и ответы Рейгадаса. Да, воздух стал спертым и тяжелым и почти перестал двигаться, не то что раньше. Не исключено, что один из скрытых проходов оказался завален – до них регулярно доносились звуки камнепада. Омар приложил к лицу маску от одного из двух баллонов, хранившихся как раз на такой случай в Убежище, и сделал пару вдохов, но легче почему-то не стало. Похоже, кислород закончился. Марио Гомес, шестидесятитрехлетний шахтер, у которого недоставало пальцев на руке, израсходовал его запас, помогая своим легким, пораженным силикозом, который шахтер заработал за долгие годы тяжкого труда в таких вот подземельях. Теперь же слабость его только усилилась вследствие скудного рациона, в котором едва содержится сотня калорий.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments