Пережить бы выборы - Наталья Горская Страница 37

– Ну и что? Мы тоже их говорливо-крикливо-хвастливую массу не различаем, кто они – коммунисты или демократы, политики или чиновники. Они для нас, как китайцы: все на одно лицо, и разницы промеж ними никакой. А европеоиды в свою очередь для монголоидов тоже все на одно лицо – они нас не различают. Мы их не различаем, а они на нас смотрят как на единую и безликую массу. Они иногда нас обзовут «великим народом», мы их в ответ – «великими политиками». Жалко, что ли?

– Надо же, какая взаимность! – опять вступила завлабораторией. – А я не считаю наш народ великим. Несчастнейший народ, обязанный всем жертвовать собою – вот кто мы. Может быть, нас в самом деле не должно быть. Приходят к власти у нас то тираны, то жулики, то извращенцы, а мы всё терпим. Иногда этих тиранов и извращенцев даже называем великими. Они с нас пока ещё живых шкуру снимают, а мы кричим: великие! Так и обмениваемся комплиментами за неимением ничего другого. А чего в нас великого? Татаро-монгольское иго терпели больше двух веков. Нашёлся за три века среди великих князей один мужчина Иван Третий Васильевич… Я тут была на историческом диспуте в нашем институте, там теперь появились историки, которые Иго отбеливают, заявляют, что оно принесло русскому народу толчок к развитию и укреплению связей между народами. И это после такого разорения, когда жители городов полностью истреблялись, а сами города уничтожались! И многие из этих городов так и не вернулись к жизни. Исчезли многие ремёсла, надолго прекратилось каменное строительство, колоссальные средства шли на уплату дани. А русские князья признали ханов своими царями. Теперь русские историки додумались этот геноцид назвать чуть ли не экономическим сотрудничеством! Наш народ выдрессирован так, что если его на сковородке станут жарить, он заявит, что сам пришёл сюда погреться.

– Психиатры такое состояние называют стокгольмским синдромом, – объяснил Нартов. – Не знаю, почему именно стокгольмским – кого-то там в заложники брали в начале семидесятых годов, что ли. При этом синдроме жертва боготворит и оправдывает своих палачей. А у нас в стране психически здоровых людей нет. Вы заметили, что теперь даже медкомиссий нигде нет, потому что псих на психе сидит и психом погоняет. Человека обирают, обворовывают, ноги об него вытирают, а он в ладоши хлопает от «радости» такой и считает великими тех, кто ему зарплату не платит, кто его семью из шести человек запихнул на двадцать метров жилплощади, кто его родителей оставил умирать нищими, хотя они всю жизнь вкалывали без продыху на государство. Хотя после всего этого психически здоровым остаться невозможно. Сейчас не только татаро-монгольское иго отбеливают. Сейчас и фашизм отбеливают. Бабульки в стареньких пальтишках стоят и держат портреты Сталина, как иконы. Кто Сталина, кто Ленина, кто Гитлера, кто нынешних «великих политиков» чуть ли не на хоругвях носит. А куда ж деваться? Мы у них как в заложниках, у всех этих «великих», так что и бежать-то некуда.

– Да уж. У нас тоже по подъездам агитаторши бегают, как дуры, с горящими глазами, плакаты какие-то раздают. Голосуйте, мол, за нашего депутата, у него такое интеллигентное лицо. У одного лицо, у другого – яйцо… Я помню спектакль смотрела по воспоминаниям Гинзбург. Там заключённые женщины, которых тюремщики пинали ногами, морозили в карцерах просто от нечего делать, ликуют, когда на смену Ежову в НКВД пришёл Берия. Они тоже кричали: «У него такое утончённое лицо, такое интеллигентное пенсне! Какое счастье, что он сменил этого карлика Ежова!». Нынешние агитаторы мне именно этот страшный спектакль напоминают.

– Тот же стокгольмский синдром.

– Какой ещё синдром? Какой ещё Гинзбург? Причём тут какой-то Гинзбург? – начал недоумевать главный технолог. – Не-ет, не буду я за либералов голосовать. Я лучше за националистов пойду.

– А они-то чего «грозятся» сделать для нашего великого народа?

– Они выкинут из страны всех, кроме Ивановых, Петровых и Сидоровых.

– Ага, вот нашего главбуха Наума Сулеймановича Иванова оставят, как обладателя истинно арийской фамилии, – с напускной серьёзностью сказал Нартов.

– Ха-ха-ха!

– Смейтесь, смейтесь, – злился главный. – Агенты сионизма разорили всю страну коррупцией и воровством в высших эшелонах власти, а вам смешно.

– Да причём тут агенты сионизма? Наш отечественный чиновник-коррупционер ворует только потому, что он – вор по своей натуре. Вор, твёрдо знающий, что ему за это ничего не будет. Вор, преследующий только свои мелкие интересы. В Китае, чтобы чинуши взятки не брали, не об угрозе сионизма рассусоливают, а просто взяточников казнят. У нас же, чтобы взятки не брали, чиновникам зарплату повышают. А они всё равно берут. Им, как в песне поётся, «тоже хочется иметь последней моды шелка», вот они и воруют. А не потому, что являются агентами сионистов или исламистов. Все эти агенты – фанатики, аскеты. Им взятки ни к чему: они в любой момент могут за свою идею жизнь отдать. Ей-богу, смешно слушать, как наших пузатых и лоснящихся на дорогих курортах коррупционеров с сонными опухшими рожами называют агентами мирового заговора! Да где же вы видели таких «агентов»? Кто додумается этих пузанов в агенты вербовать!

– Да уж, ха-ха!

– Ну-ну, смейтесь. А вот завтра придут сюда сикхи какие-нибудь, тогда вы иначе запоёте.

– Да нам хоть бы и сикхи, лишь бы работали, а не нахваливали нас и нашу страну безо всякого повода, – усмехнулась Эмма. – А то развелось умельцев Россию любить и нахваливать. Некоторые так и долдонят без продыху: «Я люблю Россию, наш народ самый лучший, я люблю наш народ». Ну и что? Вот прямо-таки ночей не спят – всё любовью занимаются, затрахали ею уже и страну, и народ! Эка невидаль: свою страну любить. Вряд ли кто додумается заявить: «Я ненавижу Россию и сделаю всё возможное для её полного уничтожения». Но у народа именно такое впечатление складывается, когда он в очередной раз о любви властей к России слышит. Потому что власти каждые четыре года глушат народ признаниями в любви, а потом делают всё, чтобы мы своей шкурой почувствовали, как они нас ненавидят и презирают. Чего долдонить о том, что является обязанностью любого политика? Это всё равно, что работать врачом и постоянно твердить о своём милосердии к больным. И понимай, как хочешь: то ли врач воспылал к ним нездоровой страстью, то ли любит людей именно тогда, когда они больны, но ненавидит здоровых. В рекламе шампуня никто не додумается сказать, что от него может начаться дерматит. Отнюдь, все наперебой нахваливают: «Вот с тем шампунем ломкость волос уменьшится на сто двенадцать процентов, а с нашим эта самая ломкость сократится на все двести шестнадцать». Но людям-то главное, чтобы шампунь мылился да голову мыл! Вот и депутаты делали бы своё дело, по возможности молча, а не трещали про какие-то проценты рейтингов и концентрацию безмерной любви к народу. Противно смотреть, когда отъевшийся человек, который в Госдуме сидит ещё с прошлого века, вылезает перед выборами и начинает риторически вопрошать: «Справедливо ли, что старики у нас получают копейки?» или «Почему у нас отработавшие всю жизнь пенсионеры в лучшем случае получают три тысячи рублей, в то время как ежемесячное содержание уголовников обходится казне в шесть тысяч рублей? Почему у нас восемьдесят процентов населения живут за чертой бедности?». Пачаму, да пачаму! Он у нас спрашивает? Так мы не знаем. Они так страной рулят. На шее народа сидят, да ещё и спрашивают, чего он так паршиво живёт. Это же просто не по-мужски. Ладно бы бабы там сидели да народные деньги на тряпки тратили – это ещё как-то можно понять. Но разве нормальный мужик станет столько лет в содержанках ходить? Странно слышать такие вопросы от государственных мужей, которые столько лет исправно избираются в Госдуму. Другой кандидат задыхается от негодования: «А разве справедливо, что у нас кадровые офицеры вынуждены ещё где-то подрабатывать, чтобы прожить?». Такое впечатление, что найдётся где-то кто-то, кто скажет: «Да, справедливо». Все понимают, что это несправедливо, ужасно и просто паскудно, но кто это сделал? Не сами ли спрашивающие? Издёвка какая-то во всём этом проглядывает. Если ты за столько лет ничего не смог с этим поделать, хотя народ и доверил тебе представлять свои интересы в Думе, то чего ты теперь вылез со своими проповедями? Засунул бы их себе в жопу, да ехал бы на Канары.