Три коротких слова - Эшли Родс-Кортер Страница 37

Чего я избежать не могла, так это безотчетной тоски по маме. Когда я бывала занята, мне удавалось не поддаваться, напоминая себе, что это такая же дурная привычка, как грызть ногти. Но, оставаясь в одиночестве, я погружалась в мысли о том, где сейчас мама и почему она меня оставила. Хуже всего было по ночам, когда не давали уснуть крики Сабрины. Мэри Миллер рассказала, что маму лишили родительских прав, но разве какие-то бумажки могли остановить маму, которая всегда возвращалась ко мне, даже когда органы опеки пытались отменить наши свидания?

Я верила, что она скучает по мне не меньше, чем я – по ней. Временами мне так сильно хотелось прижаться к маме, что я была не в силах этому противиться, и слезы текли рекой. Если меня видели в слезах и принимались расспрашивать, я упорно отмалчивалась, не желая объяснять свои чувства ни мисс Санднес, ни Мэри Фернандес, ни мистеру Брюсу. Все равно слова были не в силах вернуть мне маму.

Во многих отношениях «Дом для детей» был куда лучше любой приемной семьи на моей памяти. Я могла спать спокойно, зная, что отсюда меня никуда не отошлют без предупреждения и что я могу жить здесь сколько захочу. Лучше уж я останусь с мисс Санднес, мистером Тодом, мистером Ирвином и друзьями, а то как бы очередные «благодетели» снова не вышвырнули меня за порог, устав со мной возиться. И вообще: мне была нужна только моя мама, и никто не смог бы занять ее место.

В приюте решили подготовить для потенциальных усыновителей альбомы с профессиональными фотографиями «лишенцев» – это унизительное прозвище носили все, кто был лишен родительской опеки. Для этих целей в приют пригласили фотографа.

Мистер Ирвин очень удивился, увидев меня лежащей на кровати лицом к стене.

– Эй, Эшли-Долгоножка! – Он прозвал меня так потому, что я стремительно вырастала из своей обуви. – Что с тобой?

– Очень мне нужен ваш дурацкий альбом!..

– Эти чудные веснушки обязательно нужно показать твоей будущей семье!

– Я ненавижу веснушки, и никакая семья мне не нужна!

– Надо же, жаль. А я думал, тебе нравятся конкурсы.

Я насторожилась: на днях я как раз выиграла третье место в конкурсе на лучший плакат, и призом была поездка на автогонки.

– Какой конкурс?

– В фотостудии проводят конкурс на лучший рисунок для обложки альбома.

– Ладно, так уж и быть, – сказала я.

– Вот и умница, – широко улыбнулся он.

В ожидании своей очереди я нарисовала картинку: слева – трехэтажный особняк и мужчина в строгом костюме под руку с дамой в вечернем платье и сережках, справа – мужчина в шортах и футболке в обнимку с женщиной в блузке и юбке до колена на пороге одноэтажного домика. Внизу картинки было такое стихотворение:

Неважно, богатой ли будет семья,

В которой любовью согреют меня.

Хочу, чтобы жили мы мирно и дружно,

А больше для счастья ничего мне не нужно.

Картинка вышла просто загляденье, но мне так никто и не сообщил, выиграла я конкурс или нет.

На Пасху мы отправились в гости к одному из спонсоров. По всей лужайке у шикарного особняка на берегу залива были спрятаны пасхальные яйца, и мы принялись их собирать. В каждом пластиковом яйце лежали пять долларов! Прошло каких-то десять минут, и наши сбережения за целый год померкли перед теперешним богатством. На обратном пути я высунулась в открытое окно фургона и прокричала: «Налетай! Детей раздают!» Мой оригинальный метод оказался таким же эффективным, как и все остальные.

На некоторые мероприятия приглашались не только нынешние, но и бывшие воспитанники приюта с их новыми семьями. Мы подозревали, что среди взрослой части публики находились и «покупатели». Одним из таких громких событий были летние спортивные соревнования за приз Мерфи. Пока мы выстраивались у флагштока, давали Клятву верности и пели патриотические песни, я то и дело косилась на толпу: не присматривается ли кто-нибудь ко мне? В рядах зрителей раздался смех: это Люк протиснулся вперед и принялся передразнивать хор.

– Какой милашка! – с восторгом обратилась к мужу экспансивная дамочка в узких брюках.

– Ежегодно мы проводим конкурс на лучшее сочинение, – объявил ведущий. – В этом году победителем стала Эшли Родс, гордость Лайкс-коттеджа.

Поднявшись на кафедру, я стала зачитывать свое сочинение в стихах.

И снова раздался неуместный смех – Люк опять кривлялся. Мне хотелось его задушить. Я худо-бедно добралась до конца и сорвала оглушительные аплодисменты. Когда официальная часть осталась позади, воспитатели не могли мной нахвалиться, но «покупатели» бегали стайками за моим растрепанным братцем, что меня окончательно вывело из себя.

Во время первого пикника для усыновителей Люк забрался на дерево и наотрез отказался спускаться. Я притворилась, будто первый раз его вижу, и уехала назад с первым же микроавтобусом. Узнав про июльский пикник, я сказала мисс Санднес, что не пойду.

– Почему, котик? – спросила она.

– Это смахивает на торговлю живым товаром, вот почему! – Мисс Санднес молчала. – Такое ощущение, что, как только мы уедем, начнутся торги!

Утром в день пикника мисс Санднес зашла ко мне в комнату, держа в руках мой любимый наряд.

– Этот цвет тебе очень к лицу, – сказала она.

– Я никуда не поеду, – буркнула я и отвернулась.

Наставница молча протянула мне бирюзовую футболку и белые шорты. Не проронив ни слова, я оделась и, порывшись в шкатулке с украшениями, нацепила все свои бусы и браслеты. Мисс Санднес отвела меня к микроавтобусу.

Над Роулет-парк высоко стояло раскаленное июльское солнце. От жары мне стало дурно, и я направилась в затененную беседку. Навстречу шла девчушка с розовым шариком на веревочке. Он проплыл прямо у меня перед носом, и я раздраженно ударила по нему. Проходившие мимо родители вытаращились на меня, как на дурочку.

– Эй, посмотрите! – закричал Люк. Его мороженое почти растаяло, и тоненькой струйкой, стекавшей на землю, он пытался что-то нарисовать в пыли, но только сам измазался. Наверное, меня никогда не удочерят, потому что ко мне в довесок прилагается Люк.

– Привет, – послышалось из-за спины. – Хочешь попить?

Я оглядела пару, стоявшую рядом: на них были одинаковые шорты цвета хаки и одинаковые рубашки-поло со вздернутым кверху воротником. Джесс и Лес, прочла я на именных карточках, приколотых сбоку. Мы с Джесс оказались в очереди за колой, а через минуту к нам подвели Люка.

Пока Лес ходил за хот-догами, Джесс вытащила влажные салфетки.

– Эшли, перед едой надо вытирать руки.

Ко мне повернулась стоящая впереди женщина. На ее карточке было написано имя – Гэй.

– Красивые бусы, – сказала она.

Из вежливости я изобразила подобие улыбки. Джесс снова завладела моим вниманием и повела меня к столику.