Зеркало, или Снова Воланд - Андрей Малыгин Страница 37

— Да нет… честное слово, Лев Петрович… ничего не случилось…

Бесстрастие и напускная строгость тут же слетели с лица генерального, и он, поиграв губами и улыбнувшись, протянул охраннику для пожатия руку:

— Ну, и ладно, ну и славненько… Раз все-таки ничего не произошло, и ты с самого утра не попортил директору кровь… значит, получишь за хорошую работу не иначе, как… выговор… — У всех присутствующих в глазах промелькнуло недоумение. — Нет, наверно, я все же… перепутал, — глянул он более приветливо на остальных участников обхода, — это, по-моему, все же называется благодарностью… Так или нет, Павел Васильевич? — обратился он скороговоркой к Бородкину.

И только сейчас все поняли иронию и черный юмор Орлова, облегченно вздохнули и повеселели, а Бородкин, нервно подергав правым плечом, полыхнул румянцем и, улыбаясь больше глазами, боком приблизился к грозному шефу:

— Конечно же, Лев Петрович, перепутали… За такую хорошую службу, понимаешь, человеку надо бы благодарность объявлять, а вы его смотрите, как перепугали…

— Эх, ну так и знал! — протягивая ему руку, посерьезнел Орлов. — Опять ты, Павел Васильевич, ляпнул невпопад. Так и нарываешься с утра на очередную неприятность. Кто ж, чудак, директору говорит такие несуразные слова — «перепутали»? Разве, дурья башка, директор может что-нибудь перепутать? Ты давай, боевой заместитель, какие-то другие выражения подбирай, не зря же наш русский язык такой богатый… А ты об этом, наверно, и не догадываешься?.. А то так нетактично… просто взял и плюнул в самую душу… — покачал он головой.

— Ну вот, — еще больше краснея, для виду обиделся Бородкин, — опять, Лев Петрович, вы нашли, за что меня можно покритиковать…

— А ты как думал, чудак-человек, — сразу подобрел Орлов и, хлопнув шутливо того по сутулой спине, начал здороваться с остальными. — Надо же своих заместителей в форме держать… а то скоро и мух совсем перестанете ловить… Так ведь, Григорий Исакович?.. — обратился, здороваясь, он к Абрамзону.

— Ну, Лев Петрович, вы ведь генеральный директор, вам и виднее. А мы что, мы люди маленькие, подневольные, — выдавив на лице угодливую улыбку, дипломатично и кротко отреагировал начальник снабжения.

Глядя на оживленно разговаривавших Орлова, Бородкина и Абрамзона, Шумилов вдруг явственно представил страшные ночные картины будущей участи беседовавших между собой людей, и неведомое до сих пор чувство внезапно опустилось и окутало его. Словно неожиданно выключился звук, и на короткое время он перенесся из реального мира в пока еще не известное, какое-то другое измерение…

Он прекрасно осознавал, что лишь один обладает и хранит в себе недоступную для этих людей ужасную тайну, которая уже занесла над их головами свой невидимый жуткий топор, а жизненные часы начали точный отсчет минут на убывание… У каждого из них времени оставалось смехотворно мало, и сейчас в самый раз бы задуматься над смыслом жизни, ее итогами и прикинуть на воображаемых весах, а какую память, какой след о себе они готовы оставить на земле и что за этот мизерный отрезок еще можно исправить.

Но они с преступной легкомысленностью транжирили драгоценные мгновения на пустяки… Сейчас все трое были похожи на больших и забавных кукол, у которых вот-вот кончится механический завод, и ничья уже рука будет не в силах придать им новое осмысленное движение. Над ними незримо нависли призрачные покровы царства теней, но до окончания завода они еще будут привычно двигаться, суетиться и хлопотать, совершенно не помышляя о своей скорой конечной остановке…

Где-то внутри Шумилова шевельнулось такое знакомое и близкое с детства чувство жалости, а за ней начал расти и подниматься протест, ведь аналогичный путь когда-то ожидал и его… И тут же до слуха отчетливо донесся удовлетворенный и назидательный голос директора:

— Не подневольные, а подчиненные, понял?.. Хотя ты… в общем-то Абрамзонов, конечно же, прав… Любое подчинение ведет в той или иной мере к потере свободы… Хрен редьки не слаще, — хохотнул он удовлетворенно. — А что поделаешь? Так устроена жизнь. Ну ты, Гриша, и голова!.. Ну прямо как древний восточный философ… Только завтра, философ, учти — нас с тобой на партийном собрании, — кивнул он на висевшее на стене написанное крупно объявление, — секретарь парткома будет очень жестко, голубчик, критиковать. Да-да… Потому, что мы с тобой пока еще не перестроились… И правильно сделает… Тебя — за то, что цех автоматных деталей металлом не обеспечил. А меня — за то, что либеральничаю, смотрю на тебя близоруко через розовые очки и за такие безобразия стесняюсь наказать… Так ведь, Валерий Иванович?..

— Нет, Лев Петрович, за это, я думаю, не будет, — тут же, словно пулемет, затарахтел Абрамзон, заговорщически расплываясь в хитрой довольной улыбке.

— Это почему? — сделал недоуменное лицо директор.

— Да потому, Лев Петрович, что все уже на складе дожидается, — поглядывая то на директора, то на Шумилова, победоносно отрапортовал снабженец.

— Да? — удивленно вздернул густые брови генеральный. — Смотри-ка, оказывается, ты еще и работать не разучился. А я уж, честно говоря, начал готовиться к серьезной критике… Да, кстати, Валерий Иванович, — беря его под руку и увлекая за собой, заговорил Орлов, — доклад к собранию у тебя уже готов? Надо бы после обеда посидеть, поговорить на эту тему, чтобы в свете основного доклада… и мне как-то поконкретнее определиться со своим выступлением… — и директорская команда вслед за ними покатила по заранее определенному маршруту.

Начавшись вполне удачно, все дальнейшее развитие событий проходило без каких-либо обострений. На границе цехов директора встречали начальники и, с ходу оценив обстановку, докладывали о текущем положении дел. Чаще всего, улучив удобный момент, они интересовались у кого-нибудь из сопровождавших о настроении генерального и, получив положительный или отрицательный ответ, строили свое общение с главным действующим лицом соответствующим образом: или становились предельно краткими, или забрасывали удочки и пробовали выудить решение некоторым из своих проблем.

По ходу движения в одном из цехов над головами директорской команды внезапно захлопала крыльями, сорвавшись с места и громко закричав, большая черная птица. Шумилова словно током ударило: «Неужели Гарпия, новая знакомая? И что она делает здесь?» Но, внимательно присмотревшись, он понял, что это обыкновенная уличная ворона, случайно залетевшая сюда через одни из многих ворот. И тут же услышал ироничный голос Орлова:

— Хорошо, что коровы не летают у тебя в цехе, Пестрецов… — все остальные заулыбались, а некоторые открыто захохотали. — А то, глядишь, можно и травму невзначай схлопотать. А так, обгадит директора на глазах у народа — и будь здорова… Смотри, не расценить бы этот факт как неудачную попытку покушения на… жизнь и здоровье руководителя предприятия, — шутливо засмеялся он, довольный своей иронией.

Сегодня вся директорская команда и начальники цехов выглядели более улыбчивыми и многословными. Словно не по-осеннему сильная солнечная энергия, проникая сквозь холодный кирпич и бетон помещений, согрела и напоила привыкшие к постоянным бурям и жаждущие тепла, озябшие человеческие души.