Женщина и обезьяна - Питер Хег Страница 37

Это был такой кошмар, внутри которого ты начинаешь просить, чтобы тебя разбудили, и когда дверь в спальню открылась, он сначала почувствовал благодарность. Потом он в лунном свете узнал Маделен, издал испуганный рёв и сел в кровати, в полной уверенности, что теперь кошмар поднялся на более высокую и более неумолимую ступень действительности, и отполз к стене.

Маделен протянула руку и зажгла свет.

— Он на балконе, — сказала она. — Сделай что-нибудь.

Адам видел, как движутся её губы, но слов он не слышал. Стоя перед ним, решительная и безрассудная, в ореоле лунного сияния, которое пронизывало остатки его сна и принятые им твёрдые решения, которое забиралось к нему под одеяло и в пижамные штаны, заставляя всё его существо тянуться к ней — к той, которую он только что ненавидел, — чтобы удержать её.

Маделен сделала шаг назад.

— Возьми с собой ружьё, — сказала она.

Адам спустил ноги с кровати, достал из глубины шкафа винтовку и как в тумане пошёл за Маделен, в халате, пижаме, купальных тапочках и с эрекцией, которая никак не проходила.

Обезьяна не сдвинулась с места. Она стояла в том же положении и на том же месте, где Маделен её оставила, и они увидели её силуэт через застеклённые двери, войдя в комнату. Адам оставил тапочки за дверью, двигались они бесшумно, и весь дом был на их стороне — ни одна дверная петля или половица не скрипнули. И тем не менее обезьяна их заметила. Выпрямившись, она всматривалась в темноту. Маделен подтолкнула Адама вперёд, они вышли на балкон.

Адам Бёрден был не из тех, кто сомневается, он был сторонником жёстких решений. И тем не менее при других обстоятельствах сложившаяся ситуация, возможно, сломила бы его и свела с ума, поскольку в ней были задействованы совершенно противоположные силы и интересы его жизни. Речь шла о его карьере, его браке, его доме, его прошлом и его будущем и, кроме того, о бесчисленном количестве юридических и политических соображений. Но сейчас он не чувствовал этих противоречий. В одно мгновение, когда он увидел Маделен у своей кровати, всё стало очень, очень просто, речь шла только об одном: как сохранить её. В этот момент ему было наплевать на обезьяну, на окружающий мир, да, в каком-то смысле и на себя самого. Только одно имело значение — Маделен.

Когда они вышли из темноты, обезьяна на мгновение остановилась взглядом на Адаме и на винтовке. Потом уже не спускала глаз с Маделен.

— Почему? — спросила она.

Адам уставился на её рот, в то место, откуда прозвучало слово. На короткое мгновение любовник в нём отступил перед учёным. Потом он покачал головой.

— Это какой-то розыгрыш, — заявил он.

Маделен не слушала своего мужа.

— Я не хочу оставаться здесь, — сказала она.

На широком, гладковыбритом лбу примата появилась глубокая морщина. Он отчаянно и безуспешно перебирал все те непригодные технические слова, который усвоил от своих охранников, тщетно пытаясь выразить нечто столь сложное, что мало кому из людей когда-либо удавалось выразить.

Он отказался от дальнейших попыток, сделав жест вокруг себя, который охватывал весь дом. Потом он кивнул в сторону Адама и вопросительно посмотрел на Маделен.

— Он предал меня, — ответила она.

Адам облизал губы.

— Это была ошибка, — сказал он. — Всё будет хорошо.

Примат посмотрел в сторону парка и далее, в направлении Хэмпстед-Хит, куда, как понимала Маделен, он побежит.

— Стреляй по ногам, — сказала она Адаму.

Тот опустил ружьё и прицелился. Примат не обращал на него никакого внимания. На его лице, к которому Маделен постепенно начала привыкать, она увидела нечто новое, нечто для животного совершенно немыслимое, что залегло словно тень в уголках глаз. Это был не страх, не неведение зверя о нависшей опасности. Это была печаль, возможно, отчаяние.

Она вышла на линию огня.

— Подожди минуту, — сказала она.

Адам переводил взгляд с неё на обезьяну и обратно.

Она подошла к Эразму.

— Я кое-что поняла, — сказала она.

— Отойди, — сказал Адам. Маделен его не слышала.

— Ты знаешь, — сказала она, — я избрана для этого.

Адам внимательно смотрел на неё. И обезьяна, и она забыли об окружающем мире. Поэтому они не видели, что Адам поднял винтовку. Он больше не целился в ноги обезьяны. Он целился ей в голову.

— Следовать за тобой, — сказала Маделен. — Вот в чем моё предназначение. Наблюдать твоё поведение. Словно это зоологический эксперимент.

Она сказала это совсем тихо, но в её голосе было нечто такое, что иногда, очень редко, появляется в голосе женщины, когда что-то становится для неё жизненно важно, и она стремится к этому — никого не заставляя что-либо делать, — своего рода музыка, музыка сфер, ультразвуковой сигнал, направленный прямо в центральную нервную систему мужчин и который поэтому достиг и обезьяны, и Адама. Короткое мгновение они стояли без движения, вибрируя, словно два камертона.

В следующее мгновение убийственная ревность охватила Адама, достигла указательного пальца, и он нажал на спусковой крючок.

Было слишком поздно. Раскалённая добела пуля отправилась в мир, не находя своей цели, она со свистом пронеслась над Хэмпстед-Хит, а над Вэйл-ов-Хэлс она начала подрагивать, вращаться и клониться вниз, а потом бессильно упала на землю. Потому что за секунду до того, как Адам нажал на спуск, обезьяна обняла Маделен, подняла её и спрыгнула с балкона.