Живые книги - Мила Иванцова Страница 37

Моя бедная, совсем растерянная мама со слезами помчалась к бабушке Анастасии, то есть к ее матери, и сообщила, что случайно вышла замуж, но ни за что не поедет к мужу. Однако Василий был еще тот хитрец и стратег! Оказывается, он уже успел побывать у своей тещи, которая жила вдовой в поселке в двадцати километрах от города, и совершенно очаровал ее, такая уж у него была улыбка. И в итоге бабушка убедила маму ехать на Дальний Восток вслед за мужем вместе с хетагуровками. Пришлось восемнадцатилетней девчонке отправляться неизвестно куда к совершенно незнакомому человеку. Мамино слово для нее было законом.

В те времена на Дальнем Востоке не было особых средств связи. Когда девушки прибыли на конечную станцию, им сказали, что, пока они не устроятся, могут жить в вагончике. Прошло несколько дней, и девушки позвали Тонечку к окну и спросили: «А не твой ли это Василий каждый день тут мокнет в своей плащ-палатке?» Оказывается, папа, не зная, когда приедет его молодая каждый день преодолевал несколько километров тайги и не терял надежды, хотя молодая жена совершенно не обещала, что последует за ним.

— Да… Пожалуй, это любовь! — развел руками Виктор.

— О, сегодня, спустя столько лет, я в этом не сомневаюсь! — сказала Татьяна Васильевна и отпила чаю. — Так вот — на этот раз по тайге они шли уже вдвоем — к месту расположения танкового полка, который почти в полном составе ждал приезда молодой жены офицера. Из женщин там были только одна маленькая девочка и ее мама, жена командира. А папа мой оказался, несмотря на свое крестьянское происхождение, очень внимательным и заботливым мужем. Он купил маме невиданные заморские фрукты (сам их не пробовал) и с радостью угощал ими свою женушку. Это были кислющие лимоны, а девушке пришлось есть их и благодарить — боялась его обидеть.

— А может, она снова вспомнила о ноже в сапоге? — засмеялся Виктор.

— Нет, она уже знала, что это была шутка папиного друга! И еще был с ними смешной случай — отец сам вырос в многодетной семье, где на всех детей были одни сапоги, и обувь считал почти священным предметом. Так вот, в качестве подарка, для своей любимой он приобрел где-то целую гору парусиновых тапочек с перепонкой и застежкой на боку. Но все они оказались… на левую ногу! Вот так началась счастливая жизнь моих родителей!

Женщина улыбалась, освещенная воспоминаниями о дорогих ей людях, а также от радости, что может поделиться их историей с кем-то, ведь сегодня такие отношения скорее редкость, чем ординарный случай.

— Там, на Дальнем Востоке, родился мой брат. Прошла пара лет, и наконец мама с братиком собрались познакомиться со своими украинскими родственниками. Представьте себе — подъезжая к Киеву, они услышали грохот выстрелов. Братик был в коротких штанишках, мама в крепдешиновом платье… В предвкушении радостной встречи она сказала: «Слышишь, сынок, кажется, салют!» Но это как раз бомбили Киев…

Женщина вздохнула, еще глотнула чая и уставилась в неподвижные часы с неутомимым маятником.

— Папа прошел всю войну от командира танка до командира танкового батальона. Он мечтал о дочери, если выживет. Пришлось мне вознаградить его и родиться. И еще помню — когда Петя Рыжков приезжал в гости к моим родителям, я впервые услышала историю замужества моей мамы. Оказывается, не имея времени на ухаживания, курсанты договорились с подружкой мамы, чтобы та им помогла. Мои «старички» очень смеялись, вспоминая о ноже в сапоге, а я удивлялась их непосредственности с «высоты» своего подросткового возраста…

Опять заиграли часы, Татьяна Васильевна допила свой чай, улыбнулась, взглянув на принесенную Оксаной прозрачную коробочку со штруделем, и сказала Виктору:

— Уж не знаю, зачем вам эти чужие истории, но, видимо, нужны. Собственно, я мимо этого кафе хожу на рынок. Вот вчера утром увидела на двери объявление, заглянула спросить у девушек, что за странная акция, а затем оставила свои координаты. Конечно, у пожилой женщины за жизнь накопилось полно разных историй, более или менее интересных. Но именно при мысли о родителях и их отношениях у меня становится светло и уютно на душе. Вот этим и решила поделиться, передать кому-то это воспоминание. Добром и светом надо делиться, тогда они умножаются. Я так думаю. А то сегодняшняя жизнь так сложна, стремительна, как безумный поезд: вжик! — и пролетела. Кого-то смела с пути, кого-то раздавила, неся тебя из пункта А в пункт… Но я не об этом, не о грустном. Наоборот, хотела напомнить, что времена были гораздо тяжелее — война, голод, смерти вокруг, а чувства не угасли. И поддерживали желание жить. Вот так. Извините, наговорила вам. Пора мне. Муж ждет. А я ему — штрудель! Пусть сравнит с моим, что пекла к Первому мая. Спасибо!

— Это вам спасибо, — встал и протянул руку к женщине Виктор. — Мне понравилась ваша Книга, то есть глава из нее! Боюсь, что ваших родителей уже нет в живых. Но пока есть о них добрая память, они будут жить.

Виктор наклонился и поцеловал руку женщины, которой она, прощаясь, взялась за его руку. В ее глазах блеснули слезы, но он этого, видимо, не заметил.