Прогулки по Европе с любовью к жизни. От Лондона до Иерусалима - Генри Воллам Мортон Страница 37

Перфорированная поверхность платформы обрывается в пустоту, а далеко внизу плещутся морские волны. Звучит команда:

— Экипаж… Смирно!

Все вытягиваются по швам, и из недр корабля появляется траурная процессия: кочегары несут носилки, задрапированные государственным флагом Великобритании. Однако «Юнион Джек» не может полностью скрыть тело несчастного Дэвиса. Разобравшийся на закате свежий ветерок треплет и задирает края знамени, и тогда взору открывается грубая ткань гамака с неровными стежками. За носилками следует корабельный священник в стихаре, в руках он держит открытую Библию и громко произносит слова молитвы. И замыкает процессию группа кочегаров, сослуживцев покойного Дэвиса.

Они несут грубый деревянный крест, наспех сколоченный судовыми плотниками. Крест украшен букетом привядших цветов, на которых по-прежнему лежит пыль испанских дорог. Матросы медленно, с неуклюжей заботой опускают носилки на площадку трапа и застывают в молчании. На шканцах воцаряется глубокая тишина, нарушаемая лишь голосом священника. Крепчающий ветер относит слова молитвы в морскую даль.

Кочегары, потупившись, стоят возле траурной платформы. Никто не смеет лишним словом или движением нарушить торжественность момента, лишь гулко полощутся на ветру матросские воротники. Я смотрю на этих крупных, сильных мужчин с обветренными шеями и думаю, как они похожи на своего товарища, Кочегара Дэвиса. Они кажутся непоколебимыми и прочными, как морские утесы. Однако в следующее мгновение я делаю наблюдение, которое приводит меня в ужас: эти угрюмые великаны плачут! Матросы молча стоят, не отрывая глаз от «Юнион Джека», но время от времени чей-нибудь пудовый кулак поднимается, чтобы смахнуть слезинку со щеки. Ничего удивительного, думаю я, ведь эти люди — единственные на всем корабле — были близко знакомы с Дэвисом.

Я вновь перевожу взгляд на очертания мертвого тела под флагом, пытаясь разобраться в своих чувствах. Мне хочется, чтобы эта тягостная церемония поскорее окончилась, но вместе с тем я испытываю какой-то необъяснимый страх. Во всей сцене присутствует нечто неправильное, иррациональное. Огромный боевой корабль со своими мощными орудиями… Люди, специально обученные нести другим людям смерть… И на каждом лице — печать неподдельного горя.

Наконец служба подошла к концу. По знаку священника матросы быстро наклоняются и, взявшись за края платформы, слегка ее приподнимают. Угол наклона увеличивается, но некоторое время ничего не происходит.

Затем тело Дэвиса выскальзывает из-под привязанного флага и медленно ползет к концу платформы. На самом краю оно на мгновение зависает, словно не желая расставаться с родным кораблем. Сердце мое сжимается. Мне кажется, будто несчастный мертвец отчаянно цепляется за последнюю опору, а мы безжалостно отталкиваем его.

Внезапно (должно быть, крен платформы достиг критической точки) замотанное в парусину тело срывается и летит вниз. Мы наблюдаем, как оно падает по широкой, плавной параболе. Тяжелый груз разворачивает тело ногами вниз. При этом плечи мертвого кочегара выгибаются — как если бы он был жив и пытался выбраться из своего савана. Проходит несколько томительных мгновений, и тело Дэвиса достигает морской поверхности.

Взметнув вверх мощный фонтан брызг, оно уходит под воду.

Вслед за этим раздается новый всплеск, уже не такой громкий, как первый. Это за борт отправился деревянный крест Кочегара Дэвиса. Сверху мне видно, как он покачивается на волнах. Пару секунд крест остается на месте — примерно там же, где упало тело, — а затем течение сносит его в сторону кормы. Подобно печальному обломку кораблекрушения, проплывает он мимо стального борта линкора. Эта картина — удаляющийся деревянный крест — как бы подводит черту в нашем прощании с Кочегаром Дэвисом. Он окончательно ушел из нашей жизни, даже креста на его могиле не осталось.

Морские пехотинцы производят залп из винтовок, корабельный горн выводит пронзительную мелодию «Последней заставы». Еще несколько минут огромный корабль дрейфует на месте. Машина не включается, дабы мощные винты не помешали Кочегару Дэвису благополучно опуститься на дно. Это последнее, что мы можем сделать для своего товарища.

Обратно мы возвращались уже при свете звезд. Я стоял у перил и безутешно вглядывался в темную воду. Меня не покидало жуткое, щемящее ощущение, будто мертвый Дэвис взывает к нам из морских глубин. Я представлял себе, как он лежит одинокий, всеми покинутый на дне чужого безразличного моря. Темные подводные потоки играют его волосами, приливы и отливы перекатывают его тело по камням… И никому нет дела до женского имени, начертанного на его груди.

А деревянный крест с намокшими цветами выбросит течением на каменистый берег бухты Польенса. Смуглые ребятишки обнаружат его, придя поутру на пляж, и порадуются новой диковинной игрушке.