Странник - Петр Катериничев Страница 37

– Многие так и называют, – с вызовом ответила Даша. Добавила мягче:

– Ревнуешь? Это приятно. Хотя – зря. И ирония твоя сейчас – злая.

– Извини.

Дашино лицо сделалось замкнутым.

– А, ладно. Скажу. Только ты потом не мельтеши глазами, не канючь и не бормочи: «обознатушки-перепрятушки».

– Были прецеденты?

– Были. Если... Ну, если тебе что-то не покажется... -Дашино лицо помрачнело, словно закрылось тяжкой предгрозовой тучей. – Скажи сразу, и я уйду. Без прощаний. Хотя мне будет и жалко. Что ты не тот.

– Так кто у нас папа? Вячеслав Иваньков? Джордж Буш? Саддам Хусейн?

– Я – Дарья Александровна Головина.

– Торжественно. А я – Олег Владимирович Данилов. Приятно познакомиться.

Осталось только подружиться.

– Ты что, не понял?

– А-а, извини. Красивое имя. Главное – редкое. Это комплимент.

– Не притворяйся, ты не настолько нездешний, чтобы не знать, кто такой Головин.

– Ему повезло. У него красивая и умная дочь. Даша совершенно растерялась:

– Ты что, правда не знаешь?

– Ну как же! Александр Петрович Головин, сэр, пэр и эсквайр. Владелец заводов, газет, пароходов, фракции в парламенте, телеканала, куска газовой трубы длиною в пол-Бельгии, нефтеперерабатывающего завода, крупнейшего в Европе комбината «Азотхим», какого-то там пароходства, какой-то там авиакомпании и прочая, прочая, прочая... Ничего не пропустил?

– Даже преувеличил.

– Так что, предлагаешь теперь обращаться к тебе Ваше Высочество, Дарья Александровна Головина?

– Нет. – Даша сияла улыбкой.

– Вот и славно. Телефончик оставишь?

– Я запишу. – Даша вынула из сумочки ручку и написала на отрывном листочке из блокнота несколько цифр. – И, если ты не против, я папе про тебя расскажу.

Только не подумай, что навязываюсь, просто...

– ...ради приличия. Иначе узнает сам, другими путями, а это не вполне этично, так?

– Ну и это тоже... Я вас еще познакомлю! Обязательно.

– Это его мальчики тебя вчера в парке в лимузин подобрали?

– Они. Я от них сбежала тем утром.

– Свободы захотелось?

– Скорее – жизни.

– Чуть не хлебнула. Большим таким половником. Даша вздохнула:

– Ну дура была!

– Извини.

– Это ты извини. Папа в отъезде был, а когда вернулся крепко их распек, вот они и вызверились. Я им устроила в машине! Тебе очень больно было?

– Да никак.

– Не ври. Бровь напухла, и шрам будет. – Даша улыбнулась. – Он тебя еще больше украсит.

– Погоди, Даша... Значит, у меня под хибарой дежурит сейчас та бронированная арба на колесах? А во главе – «начальник тыла» с голосом поломанного механического рояля?

– А вот и нет! – Даша сияла. – Я от них снова сбежала! В университете, через окно!

– Да? – саркастически хмыкнул Данилов. – Мне трудно представить, чтобы Головин свою службу безопасности по каратешным залам набирал.

– В смысле?

– Скорее всего, тебя пасут, но втемную.

– Да нет же, Олег! Чтобы оборонить девушку от злых хулиганов, достаточно одного-двоих крепких ребят. От них-то я и сбежала.

– И сюда прикандыбала пешком?

– Что-то ты больно саркастичен. Я что, пешком прийти не могу?

– Можешь. С такими-то ногами!

– Вот. Но я пришла не пешком. Машину у сокурсницы одолжила.

– Ты за рулем?

– Ага.

– Ну-у-у... Зачем тогда вино принимала?

– Я же чуть-чуть. Это во-первых. И машину я вожу с одиннадцати лет, это во-вторых. И сейчас делаю это так, что ни одному каскадеру не снилось!

– Вот «как каскадеру» по мирным улицам гонять как раз и не следует.

– Я фигурально. Нет, я правда классно вожу!

– Верю.

– И в-пятых, ни один гаишник ту бибику, на какой я прикатила, не стопорнет.

– Номера уважаемые?

– Даже лучше: дипломато.

– Круто ездить не запретишь. А все же...

– Приятно.

– Что именно?

– Что ты обо мне беспокоишься. Ты ведь беспокоишься обо мне, Данилов?

– Да.

– Даже не представляешь, до чего это здорово! Все. Пошла. Мне не хочется выглядеть уж совсем легкомысленной.

– Я тебя провожу.

– До дверей авто? Это несовременно. Да и не люблю я глупых прощаний. Лучше я тебя здесь поцелую. Мне нравится твоя хибара. И твоя кошка. Даже если она не твоя. И ты сам. Даже грустный. – Даша обвила его шею руками, прильнула, отстранилась. – Я свинюшка. Потому что ты выглядишь очень усталым. И все равно скажу: мне никогда не было так хорошо.

Даша сделала рукой «оревуар» и скрылась за дверью. Олег подошел к окну.

Автомобиль, красный «эскорт», мигнул приветственно фарами и сорвался с места.

За серым вечерним маревом дождя он показался Олегу миражом из чужой, нездешней жизни... И еще – неосознанная, невнятная тревога защемила душу тоской...

Автомобиль уже скрылся в арке, когда послышался резкий скрип тормозов и сразу следом – вечернюю тишину разорвал скрежещущий металлический звук.

Ни о чем не думая, Олег рванулся из дому, выскочил во двор и побежал вослед скрывшейся машине. «Эскорт», притертый вплотную к выщербленной стене арки, стоял с сиротливо распахнутой водительской дверцей. Даши не было.

Олег проскочил арку: по пустынной улице на огромной скорости удалялся автомобиль. Олег успел заметить задние габаритки, автомобиль свернул и скрылся из виду.

Данилов потерянно застыл под моросящим теплым дождем, ночь была уютной, наполненной запахами жасмина и свежей травы, и только под звучащую где-то мелодию будущая осень танцевала свой мягкий, нескончаемый вальс.

Неприметный человечек, наблюдавший за происшедшим с верхнего этажа стоявшей в глубине двора шестнадцатиэтажки, набрал номер, поднес сотовый к губам, дождался, когда на том конце сняли трубку, и проговорил внятно:

– Кошечка в капкане.

– Реакция журналиста?

– Скоро выясним.

– Патрона известили?

– Еще нет. Но известим.

– И поэмоциональнее. А то строит из себя стоика с оловянными глазами.

Известите так, чтобы отреагировал бурно.

– Отреагирует. Когда своя жизнь на кону, люди пьянеют.