Осень в Пекине - Борис Виан Страница 37

Атанагор нахмурился.

— Ничего себе... — сказал он.

Бронза не ответила. Они подошли к землекопам.

— День добрый, — сказал археолог.

Карло поднял голову. Он был высокий, светловолосый, с голубыми, налитыми кровью глазами, которые, казалось, не видели собеседника.

— Привет! — буркнул он.

— Дело идет... — сказала Бронза.

— Туго, — возразил Карло. — Земля твердая. Как камень. Песок только сверху.

— Так уж получается, — начал объяснять Атанагор. — Здесь совсем не бывает ветра, вот песок и спрессовывается.

— А чего ж это он не спрессовывается на поверхности? — спросил Карло.

— Там, куда проникает солнечное тепло, не может происходить окаменения.

— А... — сказал Карло. Марен перестал копать.

— Если будем останавливаться, сейчас эта сволочь Арлан сюда припрется, — сказал он.

Карло включил свой молоток.

— Вы что же, одни все делаете? — спросил Атанагор. Ему приходилось орать, чтобы перекрыть адский рев механизмов. Длинный стальной бур впивался в песок, поднимая тучи голубоватой пыли; натруженные руки Карло отчаянно сжимали горизонтальные рукоятки.

— Одни... — выкрикнул Марен. — Остальные уехали за балластом.

— Как, три грузовика? — прокричал Атанагор.

— Да, — завопил в ответ Марен.

У него была черная косматая шевелюра, поросшая шерстью грудь и изможденное детское лицо. Взгляд его оторвался от археолога и остановился на молодой женщине.

— Это кто? — спросил он Атанагора, выключив молоток.

— Меня зовут Бронза, — сказала женщина, протягивая руку. — Мы делаем ту же работу, что и вы, но только под землей.

Марен улыбнулся и осторожно сжал ее крепкие пальцы в своей сухой, растрескавшейся ладони.

— Привет, — сказал он.

Карло продолжал рыть. Марен с сожалением посмотрел на Бронзу.

— Нам нельзя останавливаться. Из-за этого Арлана. А то пошли бы выпили по стаканчику.

— А твоя жена?.. — прокричал Карло, выключая мотор. Бронза расхохоталась:

— Неужели она такая ревнивая?

— Да нет, — сказал Марен, — она ведь знает, что я серьезный парень.

— Попробуй тут не быть серьезным, — заметил Карло. — В этой дыре не шибко разгуляешься...

— Так увидимся в воскресенье, — пообещала Бронза.

— После мессы, — пошутил Марен.

— Здесь не ходят к мессе.

— Тут есть отшельник, — сказал Атанагор. — Его вроде как будут посещать по воскресениям.

— Кто это придумал? — насторожился Марен. — Лично я предпочел бы выпить с этой крошкой.

— Аббат сам вам все растолкует, — сказал археолог.

— Да пошел он... Терпеть не могу священников.

— А чем тебе еще заниматься? — насмешливо проговорил Карло. — Может, отправишься на прогулку со шпанятами и супружницей?

— Я тоже не люблю священников, — сказал Атанагор, — но этот совсем не похож на остальных.

— А толку-то? — ответил Марен. — Все равно он в сутане.

— Он ужасный весельчак, — сказала Бронза.

— Такие всего хуже.

— Давай-ка пошевеливайся, — сказал Карло. — Того гляди эта сволочь Арлан нам на голову свалится.

— Ладно, поехали... — проворчал Марен.

Воздух снова наполнился оглушительным треском пневматических молотков, и в небо ударил фонтан песка.

— Счастливо оставаться, ребята, — сказал Атанагор. — Выпейте чего-нибудь у Баррицоне и запишите на мой счет.

Археолог пошел прочь. Бронза помахала Марену и Карло рукой.

— До воскресенья! — крикнул Марен.

— Чего рот раззявил! — одернул его Карло. — Эта девочка не про твою честь.

— Да он же старый хрыч, — сказал Марен.

— Размечтался. Он еще мужик хоть куда.

— Ну, значит, он ядреный старый хрыч. Такие тоже бывают.

— Вот заладил! — буркнул Карло и запястьем отер с лица пот.

Они легко надавливали на тяжелые, нависающие глыбы; те отваливались, грохались вниз, и взлетающий песок обжигал горло. Ухо рабочих привыкло к однообразному гулу машин, и они могли тихо переговариваться. Обычно они разговаривали во время работы, чтобы скрасить тяжкие часы, тянувшиеся бесконечно долго.

Карло принялся мечтать вслух:

— Вот закончим...

— Мы никогда не закончим.

— Пустыня где-нибудь да кончается...

— Другая работа подвалит.

— И все-таки сможем прилечь ненадолго...

— Хоть остановимся...

— Нас оставят в покое...

— Там будет земля, будет вода и деревья. И красотка под ними.

— Мы перестанем рыть...

— Мы никогда не перестанем.

— Сволочь этот Арлан.

— Ни черта не работает, только деньги гребет.

— Никогда мы этого не дождемся.

— Может, пустыня нигде и не кончается...

Их одеревенелые пальцы стискивали рукоятки, кровь пересыхала в жилах, голоса звучали все тише, больше похожие на полушепот или сдавленный стон, заглушаемый лязгом механизмов; этот стон жужжал, кружась у мокрых от пота лиц, прятался в уголках обожженных губ. Под плотной тканью потемневшей кожи играли круглые, узловатые бугры мускулов; они двигались слаженно, как дрессированные звери.

Глаза Карло были наполовину закрыты; резкие скачки стального бура сообщались его рукам, и он управлял им не глядя, инстинктивно.

За их спинами уже зияла широкая тень вырытого рва с кое-как сглаженным дном, но люди все глубже втискивались в недра окаменелой дюны. Когда их головы опустились до уровня новой зарубки, на одной из далеких дюн мелькнули два силуэта: археолога и оранжевой девушки. Потом за спинами землекопов отделились и рухнули подточенные глыбы. В скором времени придется остановить работу, чтобы выбрать отрытый грунт; грузовики еще не вернулись. Ритмичные удары стального поршня по стержню бура и свист выталкиваемого воздуха отражались от почвенного среза с нестерпимой силой, но ни Марен, ни Карло этого не слышали. Перед их мысленным взором расстилались свежие зеленые луга, где среди сочной травы их ждали пышные, голые красотки.