Тот, кто стоит за плечом - Олег Рой Страница 37

То тут то там начали раздаваться выкрики типа «правильно», «молодец», «даешь» и прочие восторженные вопли. И вот уже один парень, высокий толстяк в вязаной шапочке, махом допил пиво, а пустую бутылку кинул в сторону центра. Цели она не достигла, но за ней следом полетели другие. Пенсионеры бросились врассыпную. Поднялась паника. Тут случилось странное: словно по команде пацаны достали припрятанное в бесформенной одежде оружие – кто камень, кто бутылку, а кто и кусок арматуры – и двинулись к центру.

Санек искал глазами Палыча, но тот вместе с помощниками уже куда-то исчез с помоста.

Санек судорожно вынул из кармана мобильный и дрожащими руками начал набирать номер.

Первые несколько секунд ничего не было слышно – словно затишье перед бурей. И вдруг началось – площадь взорвалась криками и шумом. А потом – быстро и бесшумно наполнилась людьми в бронежилетах и масках.

«Все, как тогда», – мелькнуло в голове.

Но на этот раз все кончилось гораздо быстрее. Уже через пятнадцать минут из центра стали выводить парней с заложенными за спину руками. Почти никто не успел убежать – да и как бы? В здании был только один основной вход.

Тут диспозиция опять изменилась. На площадь въехали две полицейские машины. Из них высыпали люди в форме и с автоматами наперевес. Часть из них исчезла из поля видимости – правда, бросились они не в «Олимп», а куда-то в сторону дворов. Потом появился полицейский начальник, он медленно подошел к автобусу «масок» и о чем-то долго разговаривал с их командиром.

Спустя пару минут откуда-то сбоку вывели Палыча с руками, заломленными за спину. Следом вели его помощников, которые, оказывается, тоже были здесь, видимо, наблюдали за акцией со стороны.

Все это Санек видел из своего укрытия. А потом на его плечо опустилась чья-то тяжелая рука. Он вскрикнул от неожиданности. Перед ним стоял отец.

– Тоже мне, конспиратор, – улыбнулся он. – Тебя ж за версту видать. Но за своевременный сигнал от населения спасибо.

До глубокой ночи сын и отец просидели в кафешке, куря и попивая чай. Именно чай. К большому Сашкиному удивлению, от спиртного Николай Александрович отказался, да и выглядел он совершенно иначе, не так, как в последний год перед уходом из семьи, и, в общем, даже лучше, чем раньше. Санька заметил, что отец посвежел, словно подтянулся, да и одет хорошо. Неужели дела пошли в гору?.. Впрочем, позволять себе надеяться Сашка не хотел. Лучше ни на что не рассчитывать – тогда не так больно.

– Ты молоток, справился, – говорил отец. – Своевременно предупредил.

– А я не знал, что будет ОМОН.

– Да никакой это не ОМОН, – рассмеялся сухим смехом отец. – Так, одно охранное предприятие. А я после того, как ты позвонил, поговорил с бывшими сослуживцами. Я, кстати, из полиции ушел.

Сашка ждал продолжения. Его не последовало. И правильно, нечего рассчитывать.

– Да уж, никто не ожидал, – проговорил Санек. – А что там с магазинами? Пострадал кто-нибудь?

– Да фигня, в общем. Пару окон разбили да нескольким продавцам синяки поставили. Ничего серьезного. Вот товар попортили, это да. Но ничего, сдается мне, хозяин не обеднеет…

– А что с Палычем?

Николай нахмурился.

– А вот Палыч твой – мразь последняя. Я бы таких, кто руками малолеток свой бизнес делает, стрелял бы, как собак. Да только у нас в стране смертную казнь запретили. Чистоплюи…

– Какой бизнес? При чем тут бизнес? Я-то думал, он политикой занимается.

– Да какая тут, на хрен, политика! – Николай Александрович так повысил голос, что официантка испуганно посмотрела в их сторону. – Политика, Саня, тут вообще ни при чем. Все эти лозунги, которыми они размахивают, – всего лишь прикрытие для их грязных дел. Твоему Палычу просто заплатили конкуренты Алика – ну, владельца центра. Вся Москва знает, что Палыч специализируется на таких вот… этнических разборках. И держит для этой цели свору молодых, специально натасканных цепных псов. Качалку им халявную предоставляет да лапшу на уши вешает, а они и хавают…

Саня опустил глаза.

– Самое обидное, что надолго Палыча не посадишь, особо не за что. Организацию массовых беспорядков ему не припаять, да и адвокат у него толковый… Но ты не переживай, он теперь пуганый, может, пацанов смущать перестанет. Хотя вряд ли…

– А что с ребятами будет?

– Да большинству ничего. Поругают да отпустят…

Они помолчали, потом Николай Александрович спросил:

– Как мать?

– Нормально, – пожал плечами Санек. Он не знал, что ответить.

А еще через пару дней, в самый последний учебный день перед наступлением Нового года (видно, все важные события в Сашкиной жизни случались перед праздниками), он расстался с Лилей.

В тот день на большой перемене Лиля отозвала Санька на верхний этаж, на пустую площадку.

– Ну как, ты во сколько сегодня в музыкалку? Как обычно? – радостно улыбаясь, обнимая девушку и вдыхая запах ее волос, поинтересовался Санек.

Она чуть отстранилась.

– Что происходит? Что-то не так?

– Знаешь… Не надо меня сегодня провожать, – глядя куда-то мимо него и крутя пуговицу на новеньком щегольском жакете, сказала Лиля.

Санек почувствовал, будто падает куда-то в бесконечность, в бездну.

– Почему? – нервно сглотнув, спросил он.

– Ну, ты понимаешь… – Девушка замялась и начала ломать пальцы на руках, как манерная барышня. – Ты только не злись…

И он все понял. Вспомнил, что последнее время встречались они почему-то реже и реже, у нее все находились для этого какие-то веские причины. А наедине и вовсе не оставались почти никогда – бывали только в людных местах, словно Лиля избегала быть с ним вдвоем. К тому же девушка стала ходить на курсы для абитуриентов МГУ, а там так много задавали…

Но Санек, конечно, все равно разозлился.

– У тебя что, кто-то появился? – спросил он, хотя не сомневался, что одно только такое предположение – нонсенс и бред.

Но Лиля вдруг покраснела.

– Да… – Она с трудом находила слова. – Хороший парень. Мы вместе ходим на курсы при МГУ. Недавно познакомились, и ты понимаешь, все так быстро закрутилось… И я поняла, что он мне нравится…

– И вы типа теперь вместе? – Он все еще не осознавал до конца, что это означает, хотя все было ясно.

Конец. Не надо больше присматривать за ней и таскать ее дурацкую «балалайку». Точнее, отныне это будет делать другой.

«А виолончель совсем и не тяжелая была», – с досадой и грустью подумал он. В носу вдруг защипало.

«Что это? – холодея, подумал Санек. – Слезы? Еще не хватало при ней разреветься!»

Лиля растерянно молчала, не зная, что еще добавить.