Карьера - Дуглас Кеннеди Страница 37

Рука с сигаретой дрожит. На диванную обивку, которая белее белого, падает пепел. Тупо смотрю на пятнышко.

— В общем, пока еще ничего конкретного не решили.

Позвони-ка в понедельник, все обговорим. Пока. Щелчок.

Долго сижу на диване, нет сил пошевелиться, сигарета догорает до самого фильтра, приходится утопить окурок в банке из-под «Буша». Единственная мысль: «Она ушла». И даже если выходные в «Кармеле» — всего лишь невинный сабантуй с коллегами, жена так и не сказала, в каком отеле и в каком номере остановится. А если есть основания для беспокойства, то…

В нашем домашнем словаре прежде никогда не было слова «ревность». И «измена». Я придерживался моногамии, Лиззи, насколько мне известно, — тоже (было бы удивительно, если бы я ошибался). Но теперь…

«Хватит, перестань! Нет никаких причин подозревать ее во внезапной измене! Просто Лиззи пока не хочет тебя слышать. Среди прочих семейных неурядиц отказ посоветоваться с супругой — довольно тяжкое преступление. Хорошо хоть, не трахается с другим…»

Но беспокойство не унималось: если работодатели решили продлить ее пребывание в Лос-Анджелесе, а Лиззи, мягко говоря, не в восторге от перспектив нашей встречи, то совместное будущее — под вопросом.

Хватаюсь за телефонную трубку, быстро набираю 310 — региональный код — и рабочий номер Лиззи. Прошу секретаршу соединить нас.

— Мисс Говард не будет до понедельника. Простите, а кто спрашивает!

— Муж.

— Что-то случилось?

Хотелось сказать: пусть Лиззи немедленно перезвонит по неотложному делу. Но тут же понял: любимая вряд ли обрадуется, поняв, что «неотложное дело» — всего лишь уловка, чтобы вынудить ответить на звонок. А мое имя у жены и так едва ли не в черном списке. А потому ответил:

— Просто сообщите, что если Лиззи захочет пообщаться, я все выходные буду дома.

— Хорошо, обязательно.

Утром в воскресенье, намереваясь растрясти жирок (а заодно и расслабиться), отправился к корту на пересечении Двадцатой стрит и Девятой авеню, прихватив ракетку и пару мячей: площадка здесь ничуть не хуже, чем в эксклюзивном клубе.

Утро выдалось пасмурным, зябким, и я играл в одиночестве.

Отбивая мяч от стены, отрабатывая рикошетную подачу, оттачивая замах и пытаясь смириться с тем фактом, что корт не вполне соответствует стандартам Нью-Йоркского теннисного клуба здоровья, я неожиданно слышу из-за спины:

— Ну что Ален, готовишься к открытому чемпионату?

Обернувшись, встречаю Джерри Шуберта. Рядом с ним стоит весьма рослая, очень стройная блондинка лет двадцати. Без сомнений, модель.

— Местный клуб? — осведомляется Шуберт. — Познакомься с Синди.

— Угу. А я — единственный член. Очень приятно.

— Я читал в «Джорнал» об истории с «Компу-Уорлд», — говорит Джерри и с улыбкой добавляет: — И о твоем вкладе в германо-американские отношения…

— Ну да. Заработал свои пятнадцать минут славы…

— А знаешь, что сказал мистер Баллентайн, когда прочитал о тебе? «Парень осуществил мечту девяноста процентов американских сотрудников»!

— Ну да, всем понравилось. Кроме потенциальных работодателей…

— Что, совсем тяжко приходится?

— Можно и так сказать. Как-то не очень нравится продавать по телефону компьютерные программы…

— Мне как-то доводилось работать в телефонных продажах, первую неделю, когда приехала в Нью-Йорк, — произносит Синди. — Хуже места не было.

— И не будет, можете не сомневаться. Но я уверен: к сорока годам подыщу место получше. А как дела Великого Вдохновителя?

— Процветает. В середине лета издал новую книжку, потом отправился в рекламный тур по тридцати пяти городам. Кроме того, у нас открылись и небольшие перспективы для нового бизнеса. Намечается пара интересных инвестиционных проектов. Ты звони. Угощу обедом и всё обсудим.

Я киваю. И пожимаю протянутую руку Джерри.

— Не пропадай, — говорит приятель.

Они идут по улице дальше, Джерри обхватил Синди за тонкую талию, та прислонилась к плечу спутника. Чувствую резкий укол зависти. У него — удачная карьера, красивая женщина, за ним — будущее. Всё, что я потерял. Несколько ошибок — и жизнь пропала.

Яростно посылаю в стенку мячи, пока сумерки не загоняют меня в пустую квартиру. Ем фрукты, пью минералку, выкуриваю вечернюю сигарету, несколько часов сижу, уставившись в телевизор, потом ложусь, но никак не уснуть. В полночь пробую дозвониться до номера Лиззи в лос-анджелесской гостинице. Бесполезно.

Утром наконец звонит телефон. Прищурившись, смотрю на радиобудильник и вспоминаю, что забыл поставить время…

Сейчас — 8.03. Черт! Черт! Черт! Мне ни за что не успеть в «Пи-Си Солюшенз» к половине девятого. Медуза обрадуется: можно удвоить недельную норму. А я облажаюсь. В который раз…

Сажусь в кровати, в голове — сонный туман. Телефон названивает. С трудом поднимаю трубку и бормочу:

— Да?…

— Я говорю с мистером Недом Алленом? — раздается бодрый женский голос.

Наверняка, телефонная продавщица. Поэтому уточняю:

— Вы что, что-нибудь продаете?

Женщина злится:

— Ничего я не продаю. Просто ищу мистера Неда Аллена. Это вы?

— Ну да, я.

— С вами разговаривает детектив Дебора Кастер…

Теперь я в полнейшем замешательстве:

— Я что, говорю с копом?

— Вы разговариваете с детективом из города Гартфорд, полицейский округ Коннектикута.

Гартфорд? С какой стати мне станут звонить полицейские из Гартфорда?

— Извините, я, кажется, не совсем проснулся. И опаздываю на работу. Вы не могли бы перезвонить попозже?

Моя просьба остается без ответа. Женщина спрашивает:

— Вам знаком Айван Долински?

И тут я просыпаюсь окончательно:

— Айван? Ну да, знаком.

— Какие у вас отношения?

— А что случилось?

— Пожалуйста, мистер Аллен, отвечайте на вопрос.

— Я два года был его начальником. С Айваном всё в порядке?

— В записке мистер Долински оставил ваши телефон и фамилию.

— В какой еще записке?

Долгая пауза. Внезапно я вздрагиваю. Потому что заранее знаю ответ:

— С прискорбием сообщаю, что прошлой ночью Айван Долински покончил с собой…