Суровое испытание - Кон Джиён Страница 37

Оказывается, родные уложили хворую женя на теплый пол поближе к печи, а сами возле моей постели сели поесть. Они что-то говорили — так мне показалось. Их рты, как у рыб, беззвучно открывались. Я тогда была мала, но сердце у женя упало. Я почувствовала, что случилось что-то очень плохое.

Мне хотелось, чтобы все оказалось сном. И я снова юркнула в постель. Стоило повернуться к родным спиной, как возникло чувство, что в доме никого и я осталась совсем одна. Испугавшись, я открыла глаза и обернулась: родня была на месте. Мама начала трясти меня, и при этом она что-то говорила — кажется, предлагала мне поесть. Я не могла смотреть на нее. Ее губы без остановки двигались, не издавая ни звука. Мне стало страшно, что мама обо всем догадается. Я натянула на себя одеяло и сделала вид, что просто капризничаю.

Мы обошли множество больниц, я пила все нужные лекарства, но время было упущено. Еще до школы я умела писать и читать. И хорошо пела — все хвалили меня… А теперь я ничего не могла. Знаете, с той поры я словно попала в подводное царство, где все вокруг лишь беззвучно двигают губами, словно караси. Меня будто отрезали от всего мира. Каждый раз, когда на сцену поднимались ребята, что, я знала, пели гораздо хуже меня, мое сердце рвалось на части.

Однажды я перестала есть, и отказалась ходить в школу, и лишь все время плакала. Мне было совсем мало лет, но хотелось умереть. Мама взялась меня уговаривать, записывая слова на бумаге: «Немного потерпи: вот повзрослеешь — и слух вернется! Поэтому нужно хорошо кушать, чтобы поскорей стать большой. Я поверила. А чтобы скорей вырасти, я ела за троих! Месяц прошел, два, год, а за ним и второй, но я по-прежнему не могла слышать. И все же я ждала. Но и через три, и через четыре года слух не вернулся. Однажды я не выдержала, раскидала вещи в своей комнате и крикнула маме: Почему? Почему я уже так выросла, стала такая большая, а ничего не слышу?» Мама же крепко прижала к себе, и умоляла простить ее, и все плакала. Она даже не уворачивалась от тетрадок и книг, которые я швыряла куда ни попадя… Ужасно, не правда ли? Как же у мамы разрывалось сердце…

Но знаете, в последнее время я очень счастлива. Еще бы ужин в общежитии давали повкуснее, а в остальном все хорошо. Жизнь в интернате налаживается. Лица ребят светлеют на глазах. Даже Юри по ночам спит хорошо. Раньше я часто не высыпалась, потому что боялось, что куратор Пак Бохён заявится среди ночи и уведет Юри. Как-то раз перед сном я даже связала наши руки шнурком, чтобы проснуться, если ночью он придет за ней и силком потащит за собой. Однако, проснувшись утром, увидела, что шнурок перерезан ножницами. После этого мы вообще перестали говорить об этот. Мы жаловались нескольким учителям, но они не обращали внимания и лишь ругались на нас. Так все продолжалось до смерти младшего брата Минсу и до вашего приезда.

Так хочется поскорей попасть в суд и собственными глазами увидеть, как прокурор и судья по справедливости накажут гадких людей, что издевались над нами. И убедиться, что они действительно раскаялись и дольше так поступать не будут.

И еще, учитель! Только это между нами: как-то раз Юри призналась мне, что вы ей очень нравитесь. Знаете почему? Когда в правозащитном центре записывали показания Юри, она так вымоталась, что задремала. Вы тогда посадили ее себе на плечи. Она проснулась и хотела попросить спустить ее, так как стеснялась, но так пригрелась на вашей теплой спине, что снова притворилась спящей. Говорит, ей стыдно, что вам пришлось нести ее — толстушку, хотя, вы же знаете, Юри вовсе и не толстая, а, наоборот, худышка… Она призналась, что тогда ей сильно-сильно захотелось, чтобы вы были ее папой. Учитель, Юри просила меня держать это в секрете и никому не рассказывать. Так что, пожалуйста, не выдавайте меня.

Учитель! Спасибо, что приехали к нам. Я так благодарна, что вы спасли меня от куратора Юн Чаэ и старшеклассников, которые запугивали меня и заталкивали мою руку в крутящуюся стиральную машинку. И что поверили мне, когда я писала у вас на ладони, и вызвали маму. Знаете, может, мы не станем великими людьми, когда вырастем, но в день учителя я непременно приеду вас навестить. Чтобы приколоть вам на грудь гвоздичку. Сегодня я передам вам это письмо, а завтра, наверно, буду сгорать от стыда. Но сегодня перед сном я помолюсь Богу. Попрошу у него, чтобы мой папа поскорей выздоровел, чтобы виновных наказали и чтобы вы, госпожа Со Юджин и пастор Чхве Ёхан жили счастливо. Спокойной ночи, учитель!