Будь у меня твое лицо - Фрэнсис Ча Страница 37

В детстве я видела Джуна лишь мельком. После уроков я помогала маме в Большом Доме, поэтому могла потихоньку сидеть на его стуле и даже лежать на его кровати. Если бы моя жизнь была дорамой, Джун влюбился бы в меня и поссорился бы с родными ради наших чувств. Но нет – и вот мы с подругами едем на ржавых, скрипучих велосипедах в город, чтобы посмотреть на одинокого стареющего чудака, брошенного женой и хватающегося за соломинку. Едем, конечно же, забавы ради. Я бы сейчас волновалась, если бы несколько лет назад не потеряла голос. С тех пор я ко всему равнодушна.

На поездку у нас уходит двадцать минут, потому что Михо очень осторожна за рулем. К тому же она постоянно останавливается поглазеть на деревья. И плевать ей на наши с Суджин крики о холоде и просьбы сделать фотографии, чтобы любоваться ими дома.

– Фото не могут в точности передать цвета, – протестует Михо.

Булочная на той же улице, где и салон мистера Муна, но подруги настаивают, что сначала стоит зайти к нему. На улицах нет машин: все еще за праздничным столом, отмечают праздник с родными.

– Мы не будем задерживаться, – уверяет меня Михо, сосредоточенно крутя педали. – Поэтому не переживай, Ара! Я просто хочу узнать, что он из себя представляет.

Суджин смеется и показывает мне язык.

Мне кажется, Михо жестока. Ее парень – не только сам мистер Привлекательность и Богатство, но и наш ровесник без детей. Не знай я ее, подумала бы, что она хочет надо мной посмеяться. Но вряд ли, конечно: Михо просто от природы любопытная. Даже в метро она часто заговаривает с незнакомыми пассажирами, чем повергает их в шок, а затем, сбитая с толку их враждебностью, отходит. «В Нью-Йорке можно заговорить с кем угодно и о чем угодно, в любое время. И общаться до потери пульса, и даже слегка влюбиться, а после этого никогда не встретиться», – сказала она мне. Теперь ей кажется странным, что, если в Корее попытаться завязать разговор с незнакомцем, он посмотрит на тебя, как на гигантскую крысу. Зато если тебя хоть мимоходом ему представили какие-нибудь знакомые, он будут заботиться о тебе, как о давно потерянном родственнике.

Мы останавливаемся напротив салона, через дорогу. Он все такой же маленький – за стеклянной стенкой лишь три сиденья из искусственной кожи. Вывеска на английском гласит: «Стрижка и прическа у Муна», на двери – табличка «Открыто». Я согласилась поехать сюда лишь по одной причине: мне казалось, в праздник салон будет закрыт. Да и кому в такой день вздумается стричься? Разве отрезать волосы на Новый год не плохая примета?

Мистер Мун подметает, стоя к нам спиной. Весь пол в волосах. Помню, как когда-то тоже мела их, стараясь закончить побыстрее, чтобы следующий клиент мог зайти и спокойно сесть. Я трудилась здесь целое лето. Салон тогда работал всего несколько месяцев, и сюда выстраивались очереди, особенно после того как мистер Мун кардинально сменил имидж владелице продуктового магазина. Удачная прическа преобразила не только ее лицо, но и характер. А вот собственные волосы никогда не волновали хозяина парикмахерской – они по-прежнему косматые и растрепанные, в них седина, и даже через улицу я вижу, как давно они немыты.

– Кажется, ему неплохо бы подстричься, – замечает Суджин. – Может, зайдешь и поможешь ему?

Михо хихикает. Скорчив рожу, я достаю записную книжку и ищу ручку, как вдруг раздается возглас Суджин: «О-оу».

Я поднимаю голову и вижу распахнутую дверь. Стоя на входе, мистер Мун машет рукой. Его обычно невыразительное лицо оживилось.

– Это он нам, так ведь? – Суджин оглядывается по сторонам.

– Смотри, как он рад тебя видеть! – шепчет Михо.

Сдерживая хихиканье, она спрыгивает с велосипеда и катит его через улицу, Суджин – тоже. Взбешенная, я все же следую за подругами.

– Давно не виделись, – медленно произносит мистер Мун, глядя на меня. – Ты приехала на праздники? Должно быть, это твои подруги. – Он кивает Суджин и Михо.

– Счастливого Нового года! – кланяется Суджин. – Когда Ара работала здесь, она дарила мне почти все краски, которые вы давали ей. Мы учились в одной школе.

– Ах, та самая подруга! – Мистер Мун, кажется, узнал ее. – Она один раз просила даже фиолетовый оттенок, если не ошибаюсь.

– Точно! – подтверждает Суджин. – В летние каникулы.

– Мне нравится розовый. – Мистер Мун кивает на меня. – Должно быть, покраска заняла немало времени.

Я слабо улыбаюсь в знак благодарности.

– Ара работает в крупном салоне в Каннаме, – говорит Суджин.

– Я слышал об этом от ее матери, – отвечает мистер Мун. – Впечатляющие успехи.

– Вы встречаете Новый год здесь, в салоне? – интересуется Михо. Я хмурюсь, но она и бровью не ведет.

– Вроде того, боюсь, что делать мне больше и нечего. К тому же утром у меня было несколько клиентов. Занятые люди, ну, вы понимаете. Те, у которых не нашлось другого времени.

Я хлопаю Суджин по плечу, указывая в сторону булочной.

– Ах да, точно, мы собирались навестить знакомую в булочной, она выходит замуж, – спохватывается Суджин. Очевидно, что помучили меня уже достаточно. Она прыгает на велосипед. – Рада видеть вас!

Я уже готова прыгнуть на свой, но мистер Мун говорит:

– Кстати, у меня для тебя кое-что есть, Ара. Могла бы ты зайти на секундочку?

– Ара, мы будем в булочной! – сообщает Михо, и обе предательницы уезжают. Я же ставлю велосипед на тормоз и медленно направляюсь в салон вслед за мистером Муном.

Внутри все кажется блеклым; пахнет спреем, воском и маслом для волос. Знакомые запахи резко приводят меня в чувство – я до сих пор даже не осознавала, что будто сплю. Возвращение домой, встреча с Джуном, езда по пустынным улицам – все напоминало наваждение.

В дальнем углу салона мистер Мун открывает ящик деревянного комода и роется в записных книжках. Подойдя ближе, замечаю: он сильно постарел, выглядит уставшим, лицо слегка оплыло. Кожа стала темнее и грубее, а в погасших глазах какие-то эмоции появляются лишь при взгляде на меня. Я беру спрей для укладки и притворяюсь, что разглядываю его, а затем возвращаю на место.

– Я тут разбирался в ящиках и нашел вот это. – Мистер Мун протягивает мне находку. – Твое ведь?

Это моя тетрадь по этике и морали – ярко-синяя, еще со времен старшей школы. Должно быть, я забыла ее во время работы. Пролистывая записи, я удивляюсь своему аккуратному почерку. «Общественный порядок и социальная этика», «Правила современного общества», «Философия морали». Легкий предмет, я даже была по нему в десятке лучших. За три года в старшей школе лишь он не требовал от меня особых умственных усилий. Возможно, все благодаря занятиям нунчи ^[27] – моя способность «читать» людей редко давала сбой, – но в тестах выбрать один правильный ответ казалось мне до идиотизма элементарным.