Метромания - Ирина Майорова Страница 37

– Оклемался, Митрич? Ну, и слава богу! А то сам знаешь, какая морока с похоронами.

– Размечтался! Я еще на твоих поминках «Санта-Лючию» спою. Иль ты арию герцога Мантуанского из «Риголетто» хочешь? Заказывай загодя – дешевле выйдет!

– Не-е, ты мне лучше «Чардаш» насвисти – я буду лежать в гробу и ногами подрыгивать. Только ты полный голос дай, а то я тебя не услышу.

– Уж постараюсь – будь спокоен!

«Чудны дела твои, Господи! – подумал Макс. – Обитатели клоаки беседуют, как завсегдатаи зала имени Чайковского».

По небрежно-веселому тону, каким эти двое перебрасывались репликами, Максим понял: тема похорон в их беседах давняя и популярная.

– Я че пришел-то? – опомнился Колян. – Там у Нерсессыча – цирк бесплатный! Какой-то пацан приперся, звезданутый на всю голову. Из метрофанатов. Диггеры привели. Сказали, что достал их этот придурок конкретно: целый месяц ходил и ныл, чтоб в подземелье с собой взяли. Слышал, говорит, что где-то в старых складах, под Ивановой горкой выдолбленных, старик живет, который про метро факты собирает. Хочу, мол, с ним увидеться, поговорить и в свой сайт запузырить. Ну, наш Нерсессыч, как услышал, что про него и на земле уже слава идет, аж раздулся от гордости. Придурка этого принял, как… как будто его любимый архитектор Щусев в гости заглянул. Забегал, засуетился, не знает, куда усадить, чем угостить… Ну, я потоптался немного – и к себе ушел. А минут через десять слышу ор. Быстро туда. Нерсессыч с этим парнем стоят друг против друга, руки в боки, головы вперед – петухи перед схваткой. Я спрашиваю: мол, в чем дело? Оказалось, Грант чего-то нехорошее про метрофанатов сказал, а сопляк этот взвился. Ну, я их устаканил немного. Только отошел – опять орут. Вон, слышь? Досюда долетает. Ты б пошел туда, – обратился Колян к Максиму, – посидел с ними, а то еще вправду сцепятся. Мне самому наверх, на работу надо – я у Сома рефрижератор с рыбой разгрузить подрядился. Из Дагестана пришел. Сом обещал заплатить хорошо, да еще и продуктом дать. Я вот только забыл спросить: икра в этой партии у него есть или нет. Если есть – побольше возьму. Тебе, Митрич, икра сейчас – самое то, ее всегда при болезнях врачи советуют: кровь улучшает и вообще укреплению организма способствует.

– Ладно, будет – так принесешь, нет – и без нее обойдемся, – будто даже с досадой подытожил Митрич, но Макс видел, как приятна ему эта забота.

Старик помолчал, хмуря лоб, приподнялся на локтях и ткнул пальцем в Максима:

– А к Гранту ему идти не надо. Вдруг этот парень где-нибудь сболтнет, что видел в подземелье мужика с земли. По нему ж сразу видно, что не наш… Приметы опишет, и нагрянут сюда эти, в масках и с автоматами. Мало того что его арестуют, и у нас тут все погромят.

– Думаешь? – В голосе Коляна прозвучало сомнение. – Тогда не надо. Не убьют же они там друг друга!

– Да ладно вам, – легкомысленно тряхнул светло-русой шевелюрой Кривцов. – С чего этому пацану с ментами откровенничать? Да и вообще контачить? Такие, как он, ментуру похлеще вашего ненавидят. Пойду послушаю – хоть развлекусь.

– Ну, иди, – неохотно разрешил Митрич.

…У Гранта Нерсессовича и его юного визави был период молчаливого перемирия. Хозяин и гость пили чай с крошечными сушками. Симонян предложил Максу присоединиться и отлил из своей полулитровой кружки половину густо-коричневой жидкости в бокал, бок которого украшала полустертая картинка – в ней едва угадывались какие-то горы. «Наверное, Арарат», – решил Максим, молча потягивая чай. Краем глаза посмотрел на визитера: нормальный, домашний мальчик. Увидел бы где в другом месте, вообще решил бы, что из «ботаников». Однако «ботаники» сидят дома или в библиотеке за книжками, а не лазят по подземным клоакам.

– Мы вот тут с молодым человеком не сошлись во мнении по одному принципиальному вопросу, – доложил вновь прибывшему участнику «научной дискуссии» Грант Нерсессович. – Если быть точным – в терминологии. Он категорически против того, чтобы его сверстников, которые устраивают в метро всевозможный экстрим, называли метрофанатами. Я ему: «Позвольте, но это ж расхожее, устоявшееся понятие…»

– Ну и что, что устоявшееся?! – ощетинился парень. Перемена с ним за одно мгновение произошла разительная: теперь он напоминал ощерившегося уличного «волчонка». – Эти уроды, которые ездят на сцепках вагонов и прыгают на крышу поезда с мостков – не метрофанаты, а метродебилы, а настоящие, как мы, собирают информацию, чтобы была полная летопись.

Кривцов вдруг подумал, что пацан вполне мог бы вписаться в ряды первых комсомольцев, отправлявшихся строить Комсомольск-на-Амуре, или их не менее идейных и активных внуков, мчавшихся через всю страну к месту проложения очередного участка Байкало-Амурской магистрали. И те и другие, как и этот пацан, наверное, глотки бы перегрызли тем, кто помешал бы им написать летопись или посмел своим поступком опозорить гордое имя «комсомолец». Откуда-то из глубины памяти – не собственной, а генетической – всплыла стихотворная строчка: «Если тебе комсомолец имя…»

– А что, такие вправду есть? Ни разу не видел…

Конечно, про метрофанатов Кривцов и читал (Интернет-то на что?), и слышал, но сейчас внутренним чутьем понял, что именно совместная просветительская работа может примирить двух яростных оппонентов. И оказался прав.

Грант Нерсессович и Дмитрий (так церемонно представился Кривцову мальчишка) бросились наперебой рассказывать Максу о случаях из разряда тех, от которых мурашки, как безумные, бегают. У юного метрофаната подобных историй, само собой, оказалось больше…

– Стою раз на «Арбатской»-синей, жду вагон с номером восемьсот сорок восемь, чтоб сфотографировать. У меня инфа, что он где-то в середине поезда. В каждом составе, пока поезд тормозит, четыре вагона обежать успеваю. Моего все нет. Десятка три составов уже прошло. Линия недлинная, значит, тот, где мой вагон, мимо уже точно прогромыхал. «Что-то тут не то, думаю», – и решил сместиться сначала в один конец платформы, а если через час не повезет, то в другой.

– Постой! – Максим свел глаза к переносице, изображая полного дебила. – А с чего ты вдруг решил тот вагон сфотографировать?

– Как это с чего? – непонимающе вытаращился на него Дмитрий. – Чтоб был. У нас в картотеке почти все вагоны есть, чуть больше полусотни только не снято.

– Я где-то читал, что по линиям московского метро ездит чуть больше четырех тысяч вагонов. Если я, конечно, ничего не путаю. И ты хочешь сказать, что все они у вас, кроме полусотни, сфотографированы и запротоколированы?

– Ну да, – никак не врубался в его вопросы Дмитрий. – А что такого? Мы все, что будет интересно потомкам, фиксируем. А ты, оказывается, не такой уж метроюзер, раз помнишь число вагонов.

Кривцову показалось, что в голосе «профи» прозвучало некое подобие уважения. Парень наморщил лоб, вспоминая, на чем остановился, и продолжил:

– Так вот, тащусь как раз под мостиком, смотрю номера вагонов. Двери закрываются, поезд трогается, вдруг какая-то телка как завизжит! Я глаза наверх, откуда визг, потом вниз, куда она вылупилась. Поезд ход набирает, а на крыше у него придурок какой-то лежит. Ну, понятное дело, потом его с этой крыши шпателями соскребали. Размазало, как масло по бутерброду.