Год Мужчины. Эффект женщины - Александр Гордиенко Страница 36

Катя рассмеялась:

– То есть последний ответ был самым важным?

– Нет, последний вопрос был самым значимым, – Железнов взял красно-фиолетовый персик и ловко, двумя движениями перочинного ножика, разделил его на четыре части. – А где ребята? Насколько я помню, в Будву вы отправлялись втроем.

– Да. Мы немного побродили по старому городу, потом посидели в местном ресторане, где познакомились с черногорцем, который рассказывал нам про Колыму…

– Про что?!

– Он там был на заработках. Это было смешно – черногорец, рассказывающий нам о России, ее людях и особенностях наших окраин. А потом он нас позвал в «свой» ресторан. Наум с Валей пошли с ним… А я выбрала лучшую бутылку вина, которую нашла, и сбежала к тебе.

– Тебе что, неинтересно с ними?

– Мне интересно с тобой.

Железнов поднял бокал:

– Есть большой шанс, что ты ошиблась. Ну да ладно, – он улыбнулся. – Так у нас повод? Или просто желание, – Железнов приподнял бокал, – слегка расслабиться?

Катя подняла свой:

– И то, и другое.

– Тогда – за «и то, и другое», – Железнов сделал глоток, прислушался к своим ощущениям. – Катя, я, конечно, не сомелье, но ты точно – кавист.

– Это ты меня обзываешь? – Катя улыбнулась.

– Кавист – это специалист по элитному алкоголю, – Железнов приподнял бокал. – Бесподобно… Терпкое… Если бы я раньше нечто подобное пробовал, я сказал бы, что это именно то, что я люблю.

– Говоришь, элитный? Проверим! – Катя поднесла свой бокал к губам и на едином дыхании выпила его до дна. После секундной паузы решительно взяла бутылку, наполнила бокал еще раз, глубоко выдохнула и, как лекарство, медленно, но неотвратимо, глядя прямо в глаза Железнову, осилила второй стакан. Медленно поставила его на стол, поймала взглядом внимательно наблюдающего за ней Железнова и немного хмельным голосом с интонацией, с которой обычно сообщают о великой тайне, негромко произнесла:

– Железнов, я, кажется, в тебя влюбилась… Вот.

Железнов всматривался в распахнутые Катины глаза и никак не мог определиться с их цветом – на балконе царил полумрак. Впрочем, и без того было видно, что Катя безумно напряжена:

– Слово «кажется» вселяет надежду, что ты не сошла с ума.

– Железнов!

– В меня нельзя влюбляться. По-моему, это написано крупными буквами у меня на лбу.

– Железнов, поздно! Словом «кажется» я заполняла паузу от неловкости и смущения. Господи! Сколько раз я слышала и слышу эти слова…

– Вполне справедливо, надо отметить.

– Но никогда не думала, что в самом важном случае произнесу их первой: Железнов, я люблю тебя!

– Катя! – Железнов поднял руку. – Во-первых…

– Не перебивай меня, пожалуйста! Я знаю, что это не я! Наверно, мне надо тебя за это ненавидеть!

– Ты бы определилась, – пробормотал Железнов, совершенно не надеясь, что Катя услышит его сейчас. – Любить или ненавидеть.

– Боже мой, Саша, посмотри на меня, я так привыкла, что мне покоряются, умоляют, любят! А теперь я на месте тех, кого не замечала или на ком «практиковалась» в искусстве флирта. Я благодарна тем, кто в меня до сумасшествия влюблялся, а знаешь почему? Потому что я не допущу, не наврежу, не «прижму», а молча буду ждать только тебя. Если бы ты знал, что ты значишь в моей жизни…

– Бред.

– Пусть так! Железнов, я буду ждать тебя! Молча и преданно ждать, пока ты не поймешь… Я не говорила тебе, но для меня ты стал единственным мужчиной в моей жизни, с которым я хочу быть. Я решила и буду верна только тебе! И кроме тебя у меня никого не будет! Я не уверена, что хочу того, чтобы ты об этом знал, чтобы ты, не дай бог, подумал, что требую от тебя того же. Да, представь себе, я допускаю и не только мысль… Ну, что ж… – Катя всхлипнула. – Больше всего на свете я боюсь тебя потерять… Я чувствую впервые «такое». Каждую ночь, – Катя сложила ладони друг к другу и поднесла к глазам, обращенным к звездам, – обращаюсь к Богу: «Господи, я так хочу сделать этого мужчину счастливым, научи меня, помоги; он заслуживает, я знаю… И может быть, я тоже чего-нибудь заслуживаю. Каждая моя молитва к тебе о нем, о Саше… о моем Саше. Береги его!»

Потрясенный Железнов поднялся и прошел в номер.

Катя завороженным взглядом следила за ним.

Железнов вернулся на балкон с бутылкой виски, налил полстакана, выпил, закурил:

– Ты ничего обо мне не знаешь. Откуда все?

– Я очень многое знаю о тебе. Как никто другой, – после эмоционального всплеска Катя говорила тихо и устало.

– Откуда?

– Знаю. У меня есть возможности.

– Ладно, – Железнов отсекающе махнул рукой. – Интересно, но не важно сейчас. Искренность за искренность, – Железнов встал, подошел к парапету, развернулся вполоборота к Кате, наблюдая лунную дорожку. Я скажу тебе то, что ты можешь не знать – я люблю другую женщину. Безнадежно. И, по-видимому, навсегда.

– Она недостойна тебя, – в интонации Кати не присутствовало ни тени сомнения.

– Не суди. Ты ничего не знаешь о ней.

– Если бы она любила тебя, она была бы с тобой.

– Иногда одной любви недостаточно. Ты еще очень молода. Да, ты через многое прошла. Но ты еще не сталкивалась с тем, что существуют обстоятельства выше любви.

– Какие это такие обстоятельства?

– Материнский долг, – Железнов сглотнул воздух и пояснил. – Обязательство матери вырастить детей в полноценной семье, чтобы они не почувствовали себя ущербными от того, что их мама поменяла их папу на какого-то дядю…

– Я никогда не дам тебе повода не любить меня…

– Ты считаешь, что мужчина может любить сразу двух женщин? – Железнов в первый раз за время их разговора усмехнулся. – А ты? Ты согласилась бы быть одной из двух?

Катя полыхнула изумрудным светом своих глаз – у нее чуть не сорвалось с языка: «Она же тебя бросила! О ком (!) мы вообще говорим!» Но вовремя остановилась – она не должна знать о эсэмэске! А Железнов не должен даже догадываться об ее абсолютной информированности о его жизни. Иначе… Иначе – конец всему, – Железнов просто исключит ее из своей жизни. Она станет для него ничем.

– Я хочу быть только твоей женщиной… Не смейся, Железнов, но ты будешь моим единственным мужчиной в жизни.

– Тебе сколько, двадцать пять? Я не буду тебе говорить всякую банальщину о разнице в возрасте и что вся жизнь у тебя еще впереди…

– Железнов, тебе не отвертеться. Это судьба.

– Судьба, – задумчиво произнес Железнов, думая о Маше. – Это ты так решила?

– И я тоже. Но мне об этом сказала Матрона.

– Покровский монастырь?