Япония. Год в дзен-буддийском монастыре - Янвиллем ван де Ветеринг Страница 36

Один священник получил под свою ответственность небольшой дзенский храм, островок тишины и очарования в нескольких милях от Киото. Храм был знаменит своим садом, и священник получил его, потому что больше всего в жизни любил сады и садоводство. Рядом с храмом стоял другой храм, поменьше, в котором жил старый дзенский наставник, настолько старый, что у него уже не было учеников. Священник приглядывал за стариком, но отношений мастер / ученик у них не возникло — священник уже много лет назад прекратил изучение коанов.

К священнику должны были прийти гости, и он все утро был занят работой в саду. Он сгреб опавшие листья и выбросил их. Побрызгал водой на мох, местами подровнял его и положил немного листьев, но уже в нужные места. И, только поднявшись наконец на террасу и оглядев сад, он смог сказать себе, что сад был именно таким, каким должен быть. Старый наставник, прислонившись к разделявшей оба храма стене, с интересом наблюдал за работой священника.

— Красиво? — спросил священник у наставника. — Не кажется ли вам, что сад стал таким, каким ему следует быть? Скоро придут гости, и я хочу, чтобы они увидели сад таким, каким его видели монахи, некогда создавшие его.

Наставник кивнул:

— Сад красив, но кое-чего ему не хватает, и, если ты перетащишь меня через стену и спустишь ненадолго в сад, я это исправлю.

Священник замялся, поскольку он был уже немного знаком с наставником и знал, что у старика могут возникнуть самые неожиданные мысли. Но и отказать он не мог: воля наставника — закон, а то, что он давно уже не у дел, ничего не меняло.

Когда священник осторожно спустил наставника в сад, старик медленно подошел к дереву, которое росло посреди гармоничной комбинации мхов и камней. Стояла осень, и листья засыхали. Наставник потряс немного дерево — и сад вновь оказался в листьях, раскиданных как попало.

— Вот что нужно было сделать, — сказал мастер, — можешь перенести меня обратно.

Ке-сан добавил, что священник утратил самообладание, заплакал, затопал ногами, чего, по словам Ке-сан, нельзя было делать. Правильно, думал я после моей поездки к пропасти. Вот в чем все дело: стараться изо всех сил и не привязываться. Дойти до такого момента, когда все, что ты старался сделать, сведется к нулю, и остаться к этому равнодушным. Невозмутимость. Вот чему я здесь научился. Немного теории. У меня это заняло полтора года. Сомневаюсь, смогу ли я применять эту теорию на практике.

Остаток дня я провел, ничего особенно не делая. Вечером медитации в монастыре не было, мне нечем было заняться. Я мог медитировать у себя в комнате, учить японский или работать в саду. Мог руководствоваться распорядком дня, но мне этого не хотелось. Питер вернулся домой вечером, и я спросил его, не попросит ли он старшего монаха дать мне трехдневный отпуск. Настоятель был болен, так что я не пропустил бы ни одного утреннего посещения.

— Зачем тебе отпуск? — спросил Питер.

Я сказал, что хочу на три дня запереться у себя в комнате и непрерывно медитировать.

— У тебя не получится, — сказал Питер.

— Знаю, — ответил я. — Какое-то время уйдет на сон, какое-то — на еду, но почему бы не попробовать?

Питеру мой замысел не понравился. Он пытался отговорить меня, но я настаивал. Я был уверен, что нужно сделать что-то такое, что нарушило бы мой ежедневный ритм, иначе я не преодолею своей депрессии. И это казалось лучшим решением.

— Подожди, когда наставнику станет лучше, и поговори с ним об этом, — предложил Питер.

Я не хотел ждать. Сейчас или никогда. В конце концов Питер мне уступил.

Я должен был начать на следующее утро в три часа утра и три дня провести в своей комнате по двадцать четыре часа без перерыва. Если мне случится выйти в туалет или на кухню, Питер притворится, будто меня не замечает.

Упражнение ровно ни к чему не привело. Через полдня я вышел из комнаты. Я не смог высидеть. Комната оказалась слишком мала для меня — стены на меня давили.

Питер пытался меня утешить, но я впал в такую депрессию, что от его слов не было никакого толку. Все мое буддийское приключение теперь казалось мне одним огромным провалом. Захотелось уехать. Мне нечего было делать в Японии. Денег хватит на поездку на корабле в Европу и на полгода скромной жизни. Я прикинул, что за эти полгода найду какую-нибудь простую физическую работу. Сниму комнату в Амстердаме или в Париже и по вечерам буду медитировать.