Рыба и другие люди - Петр Алешковский Страница 36

Книгу Рыба и другие люди - Петр Алешковский читаем онлайн бесплатно полную версию! Чтобы начать читать не надо регистрации. Напомним, что читать онлайн вы можете не только на компьютере, но и на андроид (Android), iPhone и iPad. Приятного чтения!

Рыба и другие люди - Петр Алешковский читать онлайн бесплатно

Рыба и другие люди - Петр Алешковский - читать книгу онлайн бесплатно, автор Петр Алешковский

Лейда Яновна, конечно, знала о моем горе, но никогда не заговаривала о нем сама, всегда находила доброе слово и часто рассказывала мне о своей жизни с мужем, о жизни поселенцев, как ей в детстве рассказывала ее бабушка, сурово следящая за нашими беседами со стенки гардероба в спальне. Моя соседка была столь добродушна и столь мудра, что скоро я начала делиться с ней наболевшим. Пожилая эстонка только качала головой, слушая о похождениях Геннадия.

– Вот ведь как, у меня с Петером не бывало ссор. Он тоже любил выпить, я всегда ему наливала, но он слушался: если я сказала «хватит», он улыбался и шел спать. Впрочем, то, что ты рассказываешь, я повидала, и не только среди русских – эстонцы ой как научились пить водку, и жен били, и дети страдали, всякое я повидала.

У нее был немного напевный русский язык, небольшой акцент его только красил – она словно сказку тянула, любила прибавить «ой» и «да ну?»; начинала словами: «Ну сейчас я тебе расскажу, слушай», – дальше мог следовать рассказ, как она выбивала у нотариуса справку о разделе имущества между своими детьми. Она не унывала, не страшилась одиночества, только говорила: «Погоди, вот завоет вьюга зимой, сразу ко мне на печку прибежишь». Ее слова и дельные советы успокаивали меня: «Правильно, правильно ты уехала – молодым нельзя мешать, у них своя жизнь, а что Валерка твой не приезжает – так он работает, приедет, не тоскуй, пойди лучше послушай моих курочек». Она любила своих «курочек», и «коровок», и «лошадку», и «собачек», и «кошечек». Всех накормить, за всеми убрать, навести порядок в доме – у нее и времени-то свободного не оставалось. Послушавшись ее совета, я отправлялась слушать «курочек». Глупые, хищноглазые и сварливые, они вызывали у меня омерзение – слишком уж жадно бросались на хлебные корки, давились, отталкивали друг дружку. Понятно, что о своих наблюдениях я Лейде ничего не говорила. Зато Мустанг, старый мерин, – вот с кем я подружилась, вот кого я расчесывала и кормила посоленными корками, гладила мощные бугристые бабки или просто подолгу стояла, прижавшись к его темной шее, вдыхала сладкий запах конского пота. Он тоже полюбил меня сразу и навсегда – гикал, стоило мне пройти или проехать на велосипеде мимо конюшенного сарая, высовывал голову в открытую дверь, прядал ушами, сек хвостом по ногам – словом, изображал лошадиное счастье. Тетя Лейда нашей дружбе радовалась – забота о лошади стала моей обязанностью, я немножко освободила ее, и она редко заходила в сарай – просто проведать мерина, чтоб не забывал, кто его настоящая хозяйка. Мустанг, впрочем, в ней души не чаял, как и все животные во дворе. «Лошадь – человеку крылья», – любила она говорить, глядя, как я чищу скребницей лоснящиеся бока Мустанга. Я прекрасно понимала, почему она не хочет отсюда переезжать.

Первую зарплату на заводе выдали в середине августа – с опозданием на два месяца. Но на зарплату она была не похожа – сто рублей на руки, сто рублей хлебом из колхозной лавки, еще сто – масло, мыло и порошок и сто – мелкая картошка, ее тоже вычли из заработанного. У льнозавода с колхозом свои хитрые взаимозачеты. Возражать, как я сразу поняла, было бесполезно – так постановили власть имущие: не нравится – иди на печь, что многие и делали, текучка кадров на нашем допотопном производстве была постоянная. Люди просто в какой-то момент исчезали. Взамен появлялись новые – такие же безликие, угрюмые, с пустыми глазами, перемывающие косточки всей округе во время обеденного перерыва. Они купались в местных новостях, как лен купается в тихой росе. Роса мочит зеленовато-желтые стебли, невидимый глазу грибок разрушает вещества, склеивающие волокнистые пучки с корой. Затем полученную солому – тресту – предстоит сперва высушить, связав в пучки, а затем скатать комбайном в тяжелые рулоны. Какую-то часть забудут на поле, и она сгниет под снегом, что-то стащат на зимнюю завалинку к избе или на подстилку скоту расторопные крестьяне, какая-то часть пострадает под колесами трактора – всем тут правит случай и обычай, таковы и окрестные новости.

Хочешь не хочешь, долетали и до меня обрывки местных новостей: Колька Мяги опять расшился и запил, продал всех овец и возил жену лицом по полу, когда она бросилась защищать свое стадо. У Сергеева угнали мотоцикл «Минск», но по дороге он сломался, его бросили в кювет, где его и нашел счастливый хозяин, – починил и опять ездит в леспромхоз как ни в чем не бывало. Махоня из села Старое нашел в лесу у Скоморохова какую-то особую эстонскую глину, которую давно искали, да найти не могли. Ее и песком бутить не надо, сама к печкам липнет и высыхает, что твоя штукатурка. Найти-то нашел, печь себе обделал, да место не продает, но это до первого стакана, расколется, как швед под Полтавой, а запить он должен, по прикидкам, скоро – уже три недели сухой ходит. Я пропускала сплетни мимо ушей, но дома Лейда расспрашивала меня: как там, в Жукове, что говорят?

– Ой-ой, какая нехорошая история: Антошка, говоришь, Гутионтов опять куролесил с Ольгой-медичкой? Ему, черту, что – денег от лесопилки много, деньги голову дурят. А Ольга-то – трое детишек, муж – тихоня, но надежный, а Антошка – черт, завей хвост веревочкой. Впрочем, Вера-девушка, это у них давно, восемь никак лет по сараям ласкаются. Не признаю такую глупость. Все это от лени. Своего полюби, чужого не тронь. Петер мой не скажу, чтоб красавец был, но как прижимал в бане – жарко на душе становилось, а остальное – глупости. Вот, ты прости, и с Геннадием твоим так – трудиться надо было навстречу, и не твоя это одной вина, и не его одна печаль, слишком сами по себе жили. А ты рассуждаешь: жар любви, холод любви – пустое. Я как думаю, так и говорю. Подчиняться больше надо было.

Философия ее была проверена жизнью, чаще всего я с ней соглашалась, но вот подчиняться – увольте, тут я с ней была совсем не согласна, что тогда, что теперь. Лейда по привычке сглаживала углы, этому учила древняя мудрость – материнская, бабкина, прабабкина, спорить я с ней не спорила, но плыть по течению не умею – рыбы против течения спят и на нерест ходят, так уж их жизнь устроена.

Когда я ей пересказывала подхваченные осколки новостей, она оживлялась, всегда комментировала – живя на отшибе, в глуши, она знала всю округу, и я поняла, что иметь связь с этой незримой округой было ей так же необходимо, как беседовать со своими курочками и коровками. Я, пожалуй, первый раз в жизни оценила местный телеграф – так же судачили у нас бабы на скамейке возле дома в Душанбе. Тогда я их презирала – здесь научилась понимать. Устные выпуски «Голоса Нурмекундии» продолжали выходить и растекались по округе, наполняли жизнь дополнительным смыслом, скрепляли разваливающиеся на глазах связи.

И все же, получив свою нищенскую зарплату, я загрустила. Стало понятно, что втянулась в местную жизнь, она заглотила меня, как уж лягушку. Лейда, узнав, что я получила на руки сто рублей за два месяца работы, сказала:

– Немного, но хорошо, что дали, в прошлом году расплачивались зерном. Денежки отложи – тебе здесь лишнего тратить не придется, а станешь колбасу есть, газы замучают.

Колбасы мне и так не хотелось, мне вообще ничего не хотелось. К сентябрю выросла картошка, поспели яблоки, укроп стоял стеной, я резала его и сушила на противне в печи. В лесу было много ягоды и грибов – наварила варенья, грибы насушила на суп и засолила в банках под четким Лейдиным руководством. Не привыкшая к соленым грибам, я их полюбила. Вообще здесь больше хотелось соленого, чем мясного. Свалились вдруг, как снег на голову, Олег Петрович с Валеркой, выкопали картошку, отсортировали, заложили в подпол – на семена и на еду, взяли себе по три мешка, мне осталось еще четыре крупной, много больше, чем нужно. Два дня погостили, никаких особых новостей не привезли, кроме того, что Геннадия постригли, нарекли Гермогеном и отправили в Валдайский монастырь. Когда Валерка это рассказывал, меня это никак не задело. Куда важнее показалось, что он сумел накопить на «Москвич», на котором и прикатил, – значит, жил с умом. Света передавала мне приветы – я послала ей пирогов. Собрали урожай, пошумели, попарились в бане, выпили бутылку водки и уехали. И опять все погрузилось в тишину. И опять в Жукове ждал меня гудящий, грохочущий ад, где бесплатно использовали мой труд.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы

Comments

    Ничего не найдено.