Жасминовые ночи - Джулия Грегсон Страница 36

– С моим отцом было по-другому, Арл, все слишком глубоко и больно. Но когда мне сказал это Пол, я моментально поняла, что так дело не пойдет. Я не могу отказаться от пения. – Боль снова клокотала в ней, а душевная рана была совсем свежей. – Я понимаю, это не то, чего хотят некоторые мужчины. Но я-то хочу петь! Я велела ему остановить машину и вышла.

Тогда они были в миле от дома. Она побежала через канал в доки, рыдая как сумасшедшая. Мать в это время ждала ее в дверях, ей не терпелось узнать, как прошел концерт. А она явилась зареванная, в заляпанном грязью платье, которое мама специально сшила для этого случая. Мама выслушала ее с каменным лицом и отправила спать. Саба лежала всю ночь без сна. Ее сердце наполнилось мраком и ужасными предчувствиями.

– На следующее утро я отправила ему по почте обручальное кольцо. Пол уговаривал меня, говорил, что я слишком драматизирую случившееся. Но я-то уже знала, что у нас ничего не получится. Мои родители так и не простили мне этого. Ведь он был подходящий, нравился им и вообще…

– Господи! – возмущенно перебила ее Арлетта. – Слово-то какое выбрали – подходящий!

У Сабы до сих пор стояло перед глазами его искаженное злостью лицо. Тогда ей было ужасно скверно, и одновременно она ощущала невероятную решимость… Но говорить об этом больше не хотелось.

– А ты девственница? – В вопросе Арлетты не было ничего грязного.

– Нет.

– По-моему, девственность – предрассудок, – сказала Арлетта, делая очередной глоток из бокала.

Саба молча согласилась с ней. Свою девственность она потеряла в Кардиффе, в спальне Пола. Его родители уехали на выходные к родным. Он тогда завернул одеяло на своей узкой подростковой кровати и оставался в пижамных штанах, пока они не выключили свет. Потом это и произошло – среди его школьных фотографий и хоккейных клюшек. Но она почувствовала себя спокойнее и свободнее. До этого она ужасно беспокоилась, как все будет. В ту ночь, когда она уже благополучно спала в своей постели, она проснулась с ощущением легкой вины (неизвестно, что сказал бы по этому поводу ее отец), но счастливая, словно у нее упала с плеч огромная тяжесть.

– Конечно, – Арлетта задумчиво посмотрела в бокал, – не все так просто. Можно и залететь.

– Залететь?

– Забеременеть. Так случилось с одной девчонкой во время моих последних гастролей с «Merrybelles». Ее немедленно отправили домой, ничего не заплатили. Поразительное лицемерие. Наши генералы жеманятся как целки, а половина расквартированных здесь парней уже заработала триппер.

– А ты? – спросила в свою очередь Саба. – Ты любишь кого-нибудь?

– О-о, любила много раз. – У Арлетты уже заплетался язычок.

– Нет, ты честно скажи. – Саба глотнула шампанского. – Давай.

– Ну… – Казалось, Арлетта не знала с чего начать. – Отвечаю – нет, – сказала она после паузы. – Но у меня есть один мужчина, моряк-подводник, Билл. Только я совершенно не знаю, где он сейчас. Он подарил мне вот это. – Она звякнула браслетом. – У него совсем нет денег. Вообще-то, меня это чуточку напрягает. Мы с ним увлеклись накануне моего отъезда, потому что он жутко боялся, что его убьют в очередном рейде. Теперь он думает, что мы поженимся. А я немного боюсь этого… Хотя он такой лапушка, – добавила она с легкой улыбкой. – Знаешь, я не умею рассказывать о себе… это безнадежно.

– Так он не из тех, кто дарит дорогие меха?

Неосторожный вопрос нечаянно сорвался с ее губ. Арлетта ее удивила. Саба думала, что у подруги полно богатых поклонников.

– Нет-нет. – Звякнул бокал. Арлетта сделала большой глоток. – Это был другой. Вот у него их полно! Просто с Биллом мне весело, мы много смеемся – вернее, смеялись. Но с тех пор столько всего произошло, что я с трудом вспоминаю его лицо. – Она внезапно замолчала и склонила голову на плечо Сабы. – Разве это не ужасно? Ужасно, но правда. – Она вздохнула. – Лучше я покажу тебе любовь всей моей жизни. – Она зашла в комнату и вернулась с маленькой, помятой папкой. В папке лежала цветная фотография маленького мальчика с сонными голубыми глазами и светлыми кудряшками. Его губы были такие же красиво вырезанные, как у Арлетты. Он весело смеялся. – Это Джордж, ему три года, но в ЭНСА об этом не знают.

– Арли! – Саба взяла в руки фото. – Ты, наверное, ужасно скучаешь без него.

– Да, конечно, – я без слез не могу его вспоминать. – Арлетта забрала у Сабы снимок и вгляделась в него. – Сейчас он живет у моей мамы в Кенте. Я откладываю для него все свои деньги. Только не говори никому, ладно? И ты обязательно роди ребенка, Саб, – неожиданно сказала она. – Часто женщины жалуются, что рожать больно, что все ужасно. Но все забывают о том, какое это огромное удовольствие. Я так люблю возиться с Джорджем – он такой проворный, веселый и умненький! А уж как смеется – с ума можно сойти! Если хочешь, я расскажу тебе потом о нем. – Ее лицо озарилось нежностью. – Только если тебе скучно слушать, то не надо, – добавила она.

– Он замечательный малыш, Арли, и мне интересно послушать о нем, – заверила ее Саба и, к своему удивлению, добавила совершенно искренне: – Ты счастливая.

Если честно, то ей всегда было скучно слушать рассказы людей о своих детях: все это сюсюканье насчет маленьких пальчиков и розовых попочек. Но, очутившись в этом непонятном мире, она впервые поняла, что дети – это замечательно и что родить ребенка – само по себе храбрость.

– Да, я счастливая, – согласилась Арлетта. – Пока я могу обеспечить крышу над этой прелестной головкой, я горжусь собой. И пока что у меня… потому что я… – Ее голос дрогнул, оборвался. Ее одолевал сон. – Что я… когда-нибудь… – Она уже спала.

На следующее утро Янина разбудила их в девять часов. Она стояла, поставив ноги в третью позицию. Безупречная дуга ее бровей указывала на пустую бутылку, переполненные пепельницы и самый главный грех – что они спали, не сняв с лица грим. Она ритмично топала ногой, пока они не открыли глаза.

– Прошу меня извинить за то, что я пришла к вам с плохим известием, – сообщила она, хотя в ее глазах читалась легкая усмешка, – но мы завтра уезжаем в пустыню. Макс Бэгли заходил сюда и был в ярости, что вы до сих пор спите. Надеюсь, что я просто неправильно расслышала, но он что-то пробормотал насчет того, что отправит вас домой. Через час он вернется.