Зеркало для слепого - Борис Пугачев Страница 36

— Ясно. А нам какое дело до всего этого?

— И я так подумал. Поэтому и пообещал дать денег. Пропасть он никуда не может, в этом гарантия. За деньги отвечает лично. Хотя чем? У него, кроме «Жигулей», ничего нет. В этом, конечно, риск.

— А как он такую сумму повезет?

— У них есть какие-то банковские разрешения. Кстати, надо на будущее иметь это в виду, хотя нам скорее надо ввозить, чем вывозить.

— Слушай, а если он хочет сработать на себя, то какие документы будут у нас?

— Документы от «Негоцианта» он сделает. Деньги получит официально. В этом смысле все тип-топ. У него есть доверенность на такие действия. Я тебе просто высказал свои подозрения. Не будь это мой родственник, мы вообще ничего не заподозрили бы.

— А какой ассортимент?

— В целом наш стандартный. В основном вода итальянского производства. Цены много ниже закупочных. Даже в Польше. Упаковка намного лучше. Бутылки такой фигурной формы, как женщина. Их в Москве еще нет. Воды получится фур семь. Будут приходить с интервалом в день-два. Мы с Серафимой прикидывали — с объемом справимся. Другие товары берем на пробу. Партии небольшие. Цена их с учетом транспорта и растаможки процентов на пять-десять выше, чем аналогов, которые мы покупаем в Москве, но происхождение товаров должно это компенсировать. Все же чистая Италия, а не польская подделка. Даже если и попадем с этой разницей в цене, то не сильно, а ассортимент пополним. В общем, рядовая операция. Сроки поставки короткие. Сергей обещает, что в первой половине февраля все получим.

— А одежду ты считаешь не перспективной?

— Да. Почему — я тебе пояснил. Дополнительно замечу: наша военная спецодежда почти перестала продаваться. Отчего?

— Производство упало. Рабочих мало. Денег нет.

— Это, конечно, присутствует, но полагаю, что основная причина в другом. Тащат дешевую одежду, например, из Турции. Да и из твоей Польши. Не хотят уже люди в военных обносках даже работать. В Турции майка доллар стоит, с надписью на груди. Курточки разноцветные. Пошив современный. Выбирай — не хочу. Все это и определяет конец бизнеса со спецодеждой. Сколько времени он просуществовал?

— Полтора года. Да и существует пока. Продаем же понемногу.

— Считай, что уже не продаем. Я этот «бизнес» хочу отдать Александру Павловичу в Дмитров. Пусть поработает. Вкус коммерции почувствует. Заодно и от нас близко будет. С покупкой его хозяйства надо подождать, но отпускать его от себя не стоит. Я уже соответствующие распоряжения Серафиме подготовил. Будет что-то капать — и хорошо, но как направление нужно ликвидировать. Затевать новый такой бизнес не хочется.

— Не согласен. Одежда— как хлеб, всегда нужна. Просто надо следить за модой.

— Тут не спорю. Конечно, есть крупные игроки, которые определяют рынок одежды. Рынок этот всегда будет, но мы, как я тебя пытаюсь убедить, не такие. Слабые мы для этого. Это рынок огромный, а наш удел — ниши, где еще никого нет. Только там мы можем рассчитывать на какой-то более или менее длительный успех.

— Спорно. Мое мнение иное, но никто нам не мешает искать, как ты выражаешься, ниши. Будем искать, но кушать хочется всегда. Зачем ломать налаженное?

— Я не ломаю. Просто пытаюсь высвободить ресурсы. Избавиться от отжившего. Заметь, мягко избавиться. Александр Павлович будет работать на нас, не требуя денег и людских резервов. Серафима сможет полностью сосредоточиться на продуктах.

— Ну, здесь я согласен. А что с ювелиркой делать будем?

— Не знаю. Родное это. Игорь Николаевич еще один участок создает. Приглядел подвал. Кстати, здесь недалеко, на Масловке. Аренда там копеечная.

— Зачем? У нас и так затоварка.

— Он хочет изменить ассортимент. Полностью закрыть ювелирку, ювелиров уволить и сосредоточиться на камнерезке.

— Думаешь, что это перспективно?

— Думаю, да. Юра на это пойти не смог, а Игорь Николаевич решился. Кроме того, он надеется на продолжение танзанийского проекта. Ищет инвесторов. Меня допытывает. Посмотрим. Вдруг когда-то что-то срастется. Материалы он все время дополняет, составил нечто, похожее на бизнес-план, но никак не решится передать нам. Считает, что держит в руках золото, которое обеспечит его старость.

— Может быть, он прав. Ты же обещал заложить материалы в сейф. Он вероятно, ждет.

— Похоже. Поедем в Варшаву открывать счет в банке и возьмем его с собой. Спрячет свои драгоценности в сейф, успокоится. Думаю, в ближайшие год-два всем будет не до добычи золота и камней в Танзании. Своего неразработанного хватает. Государство, по-моему, даже алмазы добывать не хочет. Стоит вопрос об отдаче вторичной переработки отвалов частным старателям. Это может стать новым Эльдорадо. Зачем в Танзанию ехать, когда прямо здесь аналогичное отдают? Возьмут отвалы, а под них все остальное выкопают.

— А что с терраблоками ты надумал?

— Тут какой вопрос? Автомобильная тематика без них зависнет. Да и металлические изделия дают прибыль. Опять же кредиты…

— Я не об этом. Что с готовыми терраблоковыми установками делать?

— Сам мучаюсь. Покупать их никто не хочет. Программу государственную, с которой ЦНИИСК бегает, саботируют. Не желают с этим связываться, а тем более финансировать.

— Может, это та ниша, о которой ты сегодня говоришь? Давай сами вложимся.

— Не знаю. Не уверен. Дело здесь не только в средствах. Мы необходимые деньги способны добыть. Но не хотят наши российские строители использовать такой материал. А как их сдвинуть, не представляю. Психологический барьер. А там, где этого барьера нет, например в Таджикистане, нет и условий для бизнеса. Война, неразбериха, беженцы. Когда все это прекратится — неизвестно. Я же тебе рассказывал про то, как Оксу из Душанбе встречал. Им там сейчас не до строительства. Надо ждать. Пусть все идет своим чередом. Прессы ведь не портятся, кушать не просят. Рабочие и инженеры загружены. Зарплату получают, а писать бумажки вместе с Петром Николаевичем нам не трудно. Смотришь, что-то да выстрелит. Полагаю, это уже отработанный материал. Думать надо о более надежной перспективе… Извини, я уже по кругу пошел. Просто мне не дает покоя мысль о нашей безыдейности. Знаешь, я тут в гостях был. Там компания собралась из одних политиков. Я с ними немного поспорил, а когда домой возвращался, подумал: не важно, правы они или нет. Важно, что они свои идеи отстаивают. В конечном счете, не идеи, а ту самую нишу, о которой я тебе долдоню. Они забивают свое место на политическом рынке. Своего рода ноу-хау. И правильно делают. Перспективно. Увидишь, сейчас это кажется пустой болтовней, а скоро, когда устоится многопартийная система, они будут на коне. Мы еще к ним побежим в ножки кланяться.

— Родик, я с тобой не спорю. Все, что ты говоришь, без сомнения, прописная истина. Так учат классики. Однако другое время сейчас.

— Классики на то и классики, что учат извечному. Надо к ним прислушиваться. Да и не только прислушиваться, но и слушаться. Их советы основаны на непознанных законах развития общества, а пренебрегать законами опасно. Я не вижу ничего постыдного в следовании рекомендациям классиков… Но ты прав — хватит это обсуждать. Останемся при своих мнениях, а делать будем каждый свое.