Мир мог быть другим. Уильям Буллит в попытках изменить ХХ век - Александр Эткинд Страница 36

Книгу Мир мог быть другим. Уильям Буллит в попытках изменить ХХ век - Александр Эткинд читаем онлайн бесплатно полную версию! Чтобы начать читать не надо регистрации. Напомним, что читать онлайн вы можете не только на компьютере, но и на андроид (Android), iPhone и iPad. Приятного чтения!

Мир мог быть другим. Уильям Буллит в попытках изменить ХХ век - Александр Эткинд читать онлайн бесплатно

Мир мог быть другим. Уильям Буллит в попытках изменить ХХ век - Александр Эткинд - читать книгу онлайн бесплатно, автор Александр Эткинд

Другим специалистом по СССР, карьеру которого Буллит запустил на самый верх американской политики, стал Чарльз Боулен. Тоже выучив русский язык в Риге, Боулен вместе с Кеннаном стал ближайшим сотрудником Буллита в Москве. Потом, в военное время, Боулен вновь приезжал в Москву с Харри Хопкинсом, был переводчиком Рузвельта в Тегеране и Ялте, писал важнейшие речи для Маршалла и был советником Трумэна по советским делам. По словам Исайи Берлина, хорошо знавшего обоих дипломатов, между ними имелись серьезные различия. Для Боулена советско-американские отношения были чем-то вроде шахматной игры; для Кеннана это была борьба «идей, традиций, … форм жизни, … ментальностей» [109]. В 1953 году Боулен сменил Кеннана на посту американского посла в Москве. Потом, повторяя карьеру Буллита, в 1963-м он стал послом во Франции. Отношения между Боуленом и Кеннаном были очень близкими. «Жизнь сделала нас интеллектуальными и профессиональными братьями», – так Кеннан описывал эту близость; еще он характеризовал многолетние отношения с Боуленом как «интеллектуальную интимность». Кеннан ссылался на Бухарина, который в предсмертном слове на судебном процессе в Москве сказал, что интеллектуальная дружба – самая сильная связь, которая может существовать между мужчинами. На деле это сказал Карл Радек, рассказывая в январе 1937-го на «процессе антисоветского троцкистского центра» о своих отношениях с Бухариным. «Не знаю, – продолжал Кеннан, – верно ли это для всех мужчин на свете. Но это наверняка было верно для Бухарина, и в интеллектуальном вызове, который представляла для нас коммунистическая Россия, было что-то такое, что делало эти слова верными и для нас, в чьи обязанности входило ответить на этот вызов». Такая фигура речи – рассказ о многолетних отношениях с коллегой словами, которые один большевик сказал о другом в самых необычайных обстоятельствах, после пытки и накануне смерти – характерен для Кеннана и его друзей. Люди, сделавшие революцию в России и теперь гибнущие от нее, казались американцам сказочными фигурами, героями античной трагедии, жертвами фатума. Но и те немногие москвичи, которые знали американцев в терроризированной Москве, тоже видели в них волшебных героев – могущественных пришельцев, от которых исходила опасность, но возможно, и спасение. В этом обмене экстраординарными и, конечно, нереалистичными ожиданиями состоял один из секретов того очарования, которое представляла для американцев сталинская Москва.

Глава 9
Московские развлечения

На новый 1934 год Буллит уехал в Париж, а по возвращении в Москву начались проблемы. Японская угроза в восприятии большевиков отошла на второй план. Выплаты по царским долгам, которые были условием установления дипломатических отношений, так и не начались. В марте Моссовет отказал посольству в участке на Воробьевых горах, обещанном самим Сталиным. Фонды, выделенные Конгрессом на строительство Монтичелло в Москве, перевели в Центральную Америку. В апреле Рузвельт, колеблясь, подписал изоляционистский Акт Джонсона, запрещавший предоставлять кредиты тем нациям, которые отказались от выплаты военных долгов (а выплатила их к тому времени одна Финляндия). Литвинов и его люди больше не могли обещать Кремлю, что уговорят американского посла предоставить кредит Советам. Позиции Буллита в его торговле со Сталиным резко ухудшились. В ноябре он встречался в Берлине со своим коллегой, послом США в нацистской Германии. Тот записал: «Его замечания о России прямо противоположны его отношению к ней всего год назад» [110]. Изменение его позиции было очевидно всем, в том числе и Рузвельту; но их можно было объяснить как столкновением с реальностью, так и неудовлетворенными амбициями посла. Озабоченный психологическим состоянием Буллита и его посольства, Рузвельт признавал, что его дипломаты подвергаются постоянному и незаконному наблюдению со стороны советских агентов [111]. В качестве мер безопасности Рузвельт просил не принимать на службу в посольство тех, кто не родился в Америке, стимулировать изучение сотрудниками русского языка и особо следить за поведением их жен. Он инструктировал Буллита запретить персоналу посольства, включая военных специалистов, шпионаж любого рода. Чтобы развлечь дипломатов в их трудной миссии, Рузвельт направил в Москву киноаппарат последней марки, уже со звуком – «машину говорящих картин (talking picture machine)», как он это называл. Вокруг американских холостяков, голливудских фильмов, французского шампанского кипела бурная московская жизнь с комиссарами и балеринами, стукачами и великими писателями, сплетнями и арестами.

Во время очередного приема Буллит и переводивший ему Тейер рассказали Буденному о конном поло. Советские кавалеристы не знали этой игры, но американцы объяснили им, как важна она в подготовке войск за океаном. Вскоре Буллит и Тейер начали тренировать две группы красных конников; они были удивлены отличным качеством лошадей, которых Буденный собрал со всей России, даже из Сибири, следуя подробным инструкциям Буллита. Все лето кавалеристы тренировались под началом Тейера; Буллит, получивший от Буденного каштанового жеребца, был судьей на матчах. Потом конников отозвали на маневры и, как понял Тейер, пересадили в танки [112].

В Москве и даже на охоте сотрудников посольства сопровождали агенты ГПУ. Это были одни и те же люди, и постепенно сотрудники узнали их имена и даже привычки. Одни, к примеру, любили ездить с Тейером на охоту, другие боялись выстрелов. Охранники и их начальники уважали американцев; то были громкоголосые, прямые люди, и от них не надо было ждать подвоха, как от поляков или французов. Рассказывая Рузвельту о визите в Москву журналиста и издателя Роя Ховарда, который приехал брать интервью у Сталина, Буллит объяснял: «Насколько я знаю, это первый случай, когда выдающийся американец говорит с большевиками именно как американец. Обычно когда наши бизнесмены приезжают сюда, они думают, что они чего-то добьются у большевиков, если будут лизать им сапоги. Ховард, наоборот, сказал им, что хотя на свете нет страны, которая смотрит на их эксперименты с большей симпатией, чем Соединенные Штаты, эта дружба прекратится, если они будут вмешиваться в наши внутренние дела» [113].

Ведя себя «именно как американец», Буллит с особенным удовольствием общался с писателями, особенно когда мог оправдать интерес к ним их дипломатическим статусом. Он подружился с Юргисом Балтрушайтисом, поэтом символистского круга, который писал по-русски и по-литовски, а с 1922-го по 1939 год служил послом Литвы в Москве. Балтрушайтис «знал всех», писал Буллит Рузвельту, и много рассказывал ему об операциях НКВД, убийстве Кирова и терроре, который он предвидел. Буллит не раз виделся и разговаривал с Михаилом Булгаковым, с которым у него были особые дела, связанные с переводом «Дней Турбиных» Юджином Лайонзом и постановкой пьесы в университетском театре Йейля, где когда-то выступал и Буллит. Булгаков должен был получить гонорар, и Буллит, вероятно, способствовал ему в этом.

Наркомат иностранных дел приставил Георгия Андрейчина к Буллиту как посредника в связях с советскими властями и, вероятно, как осведомителя. Однако у болгарского коммуниста, проведшего молодость в Америке, были причины проявлять лояльность к американскому послу, а не к советским работодателям: он мечтал вернуться в Штаты. 13 апреля Буллит просил Рузвельта помочь Андрейчину в давнем деле: «Джордж Андрейчин по несколько раз в день помогает всем нам сохранить настроение и зачастую саму жизнь. Он один из самых очаровательных людей, каких я видел в жизни, – что-то вроде Джека Рида в македонском исполнении. Когда-нибудь он должен стать советским послом в Вашингтоне. Я дружу с ним многие годы и свидетельствую, что его чувства к Америке глубоки и искренни». Но даже Рузвельт не мог помочь Андрейчину: восемнадцать лет назад он нарушил условия поруки и сбежал из-под суда в Америке. Он мог вернуться, но ему пришлось бы отсидеть в американской тюрьме; и он не сделал этого, хотя такой выбор был бы куда лучше того, что ждало его в России.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы

Comments

    Ничего не найдено.