Духовные скрепы от Курочки Рябы - Александр Никонов Страница 36

Мы оставили наших евреев в тот момент, когда они совершали свой знаменитый вояж через пустыню — с манной небесной, перепелами и занудными наставлениями Бога, который постоянно бубнил пасомым бесконечные инструкции: в Библии они занимают десятки страниц!

Кстати, почему «пасомым»? Почему по сию пору поп называется «пастырем», а верующих сравнивают с овцами, обзывая «паствой»? Да потому что представления о мире небесном у первобытных людей, как я уже говорил, были отражением мира земного. И поскольку Библию породили скотоводы, для них первой аналогией, спроецированной на небо, была именно скотоводческая: Бог пасёт людей, как я пасу свою скотину. Я над своей скотиной хозяин: захочу — приголублю, захочу — зарежу в любой момент. И надо мною есть небесный пастух! Захочет — зарежет меня или моих детей. Поэтому лучше не перечить пахану, тогда, быть может, пощадит. Хотя он совершенно непредсказуем…

Упомянутые выше бесконечные инструкции, которые Господь диктовал Моисею, перетекают из книги Исход в книгу Левит. Это очень нудная книга, не менее нудная, чем предыдущая, в которой Господь даёт своему стаду инструкции по производству рюшечек и висюлек для своего любимого ящика. В Левите же создатель Вселенной учит людей, как правильно делать жертвоприношения и что людям можно есть, а что нельзя. До всего богу есть дело!

Он разрешает своим любимым евреям употреблять в пищу только мясо жвачных и парнокопытных животных. И проявляет при этом просто потрясающие знания в области биологии: без тени сомнения заявляет, например, что не только у верблюда, но и у зайца, и у тушканчика есть… копыта:

«И сказал Господь Моисею и Аарону… вот животные, которые можно вам есть из всего скота на земле: всякий скот, у которого раздвоены копыта и на копытах глубокий разрез, и который жуёт жвачку, ешьте; только сих не ешьте из жующих жвачку и имеющих раздвоенные копыта: верблюда, потому что он жуёт жвачку, но копыта у него не раздвоены, нечист он для вас; и тушканчика, потому что он жуёт жвачку, но копыта у него не раздвоены, нечист он для вас, и зайца, потому что он жуёт жвачку, но копыта у него не раздвоены, нечист он для вас; и свиньи, потому что копыта у неё раздвоены и на копытах разрез глубокий, но она не жуёт жвачки, нечиста она для вас…»

Далась же Господу эта жвачка! Думаю, мировые производители жвачки могли бы сделать Яхве символом своей продукции…

Дальше Яхве начинает фантазировать касательно птиц. По каким-то таинственным соображениям он запретил евреям кушать мясо следующих пернатых: «орла, грифа и морского орла, коршуна и сокола с породою его, всякого ворона с породою его, страуса, совы, чайки и ястреба с породою его, филина, рыболова и ибиса, лебедя, пеликана и сипа, цапли, зуя с породою его, удода и нетопыря».

Чем ему удод так не полюбился, ума не приложу… И почему он разрешил евреям есть саранчу? Может, просто прикалывался из своего ящичка?

Далее, наведя порядок в еврейском рационе, Господь занялся вопросами кожных заболеваний:

«И сказал Господь Моисею и Аарону, говоря: когда у кого появится на коже тела его опухоль, или лишаи, или пятно, и на коже тела его сделается как бы язва проказы, то должно привести его к Аарону священнику, или к одному из сынов его, священников; священник осмотрит язву на коже тела, и если волосы на язве изменились в белые, и язва оказывается углублённою в кожу тела его, то это язва проказы; священник, осмотрев его, объявит его нечистым.

А если на коже тела его пятно белое, но оно не окажется углублённым в кожу, и волосы на нём не изменились в белые, то священник имеющего язву должен заключить на семь дней; в седьмой день священник осмотрит его, и если язва остаётся в своём виде и не распространяется язва по коже, то священник должен заключить его на другие семь дней; в седьмой день опять священник осмотрит его, и если язва менее приметна и не распространилась язва по коже, то священник должен объявить его чистым: это лишаи, и пусть он омоет одежды свои, и будет чист.

Если же лишаи станут распространяться по коже, после того как он являлся к священнику для очищения, то он вторично должен явиться к священнику; священник, увидев, что лишаи распространяются по коже, объявит его нечистым: это проказа…

Если у мужчины или у женщины будет язва на голове или на бороде, и осмотрит священник язву, и она окажется углублённою в коже, и волос на ней желтоватый тонкий, то священник объявит их нечистыми: это паршивость…

Если у кого на голове вылезли волосы, то это плешивый: он чист; а если на передней стороне головы вылезли волосы, то это лысый: он чист».

Если исходить из презумпции естественности, мы увидим здесь набор санитарно-гигиенических норм и признаки определения болезней, накопленные человечеством за тысячелетия существования цивилизации… Если же исходить из презумпции сказочности, то есть поверить на секунду в то, что Библия — высшее господнее откровение, становится неясным, зачем Богу понадобилось учить любимых евреев сажать на карантин больных соплеменников, если он мог спасти их, просто отменив проказу!? Или хотя бы научив лечить её? Почему вместо реальной борьбы с кожными заболеваниями Господь предпочитает загружать подопечных пудами инструктивных писем?

Вообще, мелочность Создателя порой просто поражает. Он нудит и нудит страницу за страницей, засыпая евреев кучей санитарно-гигиенических, юридических, военных и семейных наставлений — иногда толковых, иногда идиотских, превращая жизнь в насквозь зарегламентированное существование, при котором «шаг влево, шаг вправо — считается побег». Недаром же евреи у многих народов древности были посмешищем. Они были невероятно косными и боялись хоть на йоту отступить от своих многочисленных правил, что крайне плохо с эволюционной точки зрения.