Чердаклы - Валерий Шемякин Страница 36

– Ваша ворона, девушка! – кричит мужик мне вслед. – Заберите вашу ворону!..

– Блондинка заберет!..

Итак, надо лезть на чердак. Полагаю, там обрету утраченную уверенность. Потом за дело!

Наш чердак, слава богу, никогда не запирается. Здесь жуткая темень. На длинных проводах болтаются лампочки, они никогда не горят. Давным-давно там натянули веревки для сушки белья, но белье никто не сушит – боятся воров. Не суются сюда без нужды.

Как-то на чердаке неспокойно. Малолетние целлюлозники мечутся. У бочки столпотворение. Вверху, у самой конки, отчаянно бьются пернатые – аж перья летят. Из невидимых нор одна за другой лезут огромные крысы. Определенно все тут впали в безумие.

Что-то быстро меняется в этом мире. Уходит вялость и на смену ей выползает мерцающий драйв. Такое ощущение, что ты попала в кино. Движения убыстряются. Свежая партия пацанов выхлебывает свою баланду и несется куда-то вдаль по чердаку. Слышна чья-то неразборчивая скороговорка. Птицы падают на пол. Крысы сплетаются хвостами и образуют странный клубок. Кто-то большим кирзовым сапогом наступает на узел, сплетенный из крысиных хвостов. Остаются лишь мокрые пятна среди сухого мусора…

Но надо лезть наружу. На крышу. Я чувствую, как меня будто что-то толкает в спину: быстрее, быстрее туда.

Наверх ведет лестница с неровными ступенями и кривыми балясинами. На ступенях – высохшие пятна целлюлозы. Осторожно шагаю под скрип качающихся досок. Крышу венчает огромный деревянный фонарь, высокий, с треугольными окнами. Рядом, почти его касаясь, висит громадная серая дыня. А может, гигантский презерватив. Не разберешь. Эта штука подрагивает и пыхтит. Я почему-то уверена, предназначена она для меня, для исполнения какой-то непонятной пока для меня миссии. Мне надо идти к этой раздувшейся на солнцепеке штуковине. Хотя нет, это не дыня и, увы, не презерватив. Никакой романтики. Это что-то вроде дирижабля, какого-то серого, будто склеенного из картона. Да нет, это осиное гнездо, думаю я, оно внезапно выросло по странной причине и превратилось в дирижабль. Дирижабль светится, призывно мигает огоньками, и я наконец понимаю, что это НЛО. Имаго. По мою душу. Это то, что называют тарелкой. А иногда чайником. У чайника нет ни ручки, ни носика, он сплюснут, как это принято у японцев.

Осторожно крадусь по крыше. Добираюсь до тарелки. Какая-то сила буквально заталкивает меня в открытый люк. В следующий момент осматриваю просторную утробу – здесь мягко и комфортно. К тому же, как я сразу догадываюсь, здесь явно не хватает живого человеческого тела. Вот уютное гнездо. Вот пульт управления. Вот громадный зеркальный шар – в нем видны все окрестные дома – четко, ясно, подробно.

Вижу в этом шаре, как по самому острию крыши катится бочка. Быстро перебирая ногами и размахивая руками, на ней балансирует мой факир. Бочка нервно раскачивается, движется со скрипом, она вот-вот развалится, но мой неутомимый эквилибрист беззаботно улыбается, крайне довольный своим цирковым номером. Он посылает мне воздушные поцелуи, выхватывает откуда-то веер и, продолжая свои невероятные трюки, обмахивается им. Наконец он спрыгивает, бочка катится вниз, срывается с крыши и там, внизу, с треском разлетается на куски. Одет генерал на этот раз в тесное атласное трико, на голове у него колпак, на шее воротник из гофрированной бумаги.

Я дергаю за какой-то рычаг, и мой чайник взмывает в небо.

А там, внизу, на крыше остался мой факир, он машет мне вдогонку рукой, потом отворачивается, заглядывает в темный лаз, ведущий на чердак, изрыгает туда огонь, в этот момент он похож на живой огнемет, он машет веером над этим проемом, будто над мангалом…

Я вижу, как по охваченной огнем крыше мечутся пацаны. Доктор Некрозов тащит к лестнице толстый рюкзак. Неужели мой генерал сгорит в этом огне? Собственно, не стоит жалеть – генералов много. Хотя мой генерал, я бы сказала, непревзойденный виртуоз… Ну да ладно – пора учиться готовить борщики…

Надо по дороге залететь в Москву, явиться в редакцию самого крутого журнала и так многозначительно сказать главному редактору: а вы знаете, что творится в Самарском регионе? Он просто подскочит: а что такое? Я ему бряк на стол статью – надо будет по дороге написать – черт, я ведь бук свой не захватила, ну, ладно, там и напишу. Он прочитает, начнет изворачиваться, продажная душа:

– Какая еще Корпорация? Вы что – с ума сошли? Да еще сепаратисты у вас какие-то, скопцы, пришельцы. Ну, конечно, только пришельцев нам не хватало! Забирайте и никому не показывайте!

– Убьют? – эдак невинно спрошу я. И тут он понесет… закудахтает… зассыт…

– Не думаю. Но желтый дом вам обеспечен. Там проходят виртуальные игры. Под патронажем администрации президента, к вашему сведению. Ни сепаратистов, ни пришельцев, ни Корпорации. Сплошной позитив. Возрождение Отечества. Традиции. Слава отцов. Новое поколение. Флаг. Гимн. Духовные скрепы.

– Мерзость, – рубану я. – В каждом вонючем сортире ощущается присутствие Администрации! Кстати, а кто у нас нынче президент?

Он отвернется. Промолчит. Но я найду, где взорвать свою бомбу… А куда, собственно, я лечу? Хотя что гадать – вот уже Волга! Высокий утес. Какое-то гигантское чучело в бабском сарафане трясет в воздухе руками, шагает в воду, склоняется над плывущим по реке корытом…

Изображение в моем зеркальном шаре разрастается, и что же я вижу? Старый мошенник Бут спрыгивает с корявой ладони этой чудовищной бабы и оказывается на палубе. Палуба забита всякой рухлядью, картонными коробками, старыми автомобилями. Бут бежит меж рядами ржавых Жигулей, дергает ручки, находит незапертую машину и прячется в каком-то фургоне. Сейчас я тебя достану, рукокрылый ты наш!

А на берегу стоит мой дорогой Зиновий и, опираясь на велосипед, машет вслед уплывающему Буту рукой. Прощается. Как мило. Чердаклы.

Над рекой появляются геликоптеры… Что это?! Стреляют?! Великанша машет в воздухе руками, пытаясь их сбить, но вертолеты уходят в стороны, один за другим, прямо в развороте выпускают в бабищу огненные стрелы. Великанша содрогается всем своим громадным телом, откидывается, медленно оседает и, взмахнув руками, тяжело падает в воду. Поднимается высоченная волна, просто цунами какое-то, накрывает берег, обрушивается на дачный поселок.

Вертолеты делают круг и, развернувшись, выпускают ракеты по плывущей посудине… Но прежде чем ракеты поражают цель, перед моими глазами мелькают кадры скоростного кино, в котором главную роль играю я, Тата Кататония, грузинская шпионка, – с какой-то немыслимой быстротой мой летательный аппарат подлетает к корыту, коршуном падает на списанный хлам, я пулей выскакиваю наружу, рву дверцу автомобиля, ни слова ни говоря, хватаю Бута за шкирку и забрасываю в люк моего неопознанного летающего объекта!

Когда мы снова оказываемся над Волгой, я вижу, как вся эта рухлядь, весь этот хлам вместе с корытом взлетает на воздух. На берегу каменным изваянием застыл Зина Давыдов. Прощай, любовь моего детства, я улетаю…

Сын рыболова, Саша Панкратов,