Майада. Дочь Ирака - Джин П. Сэссон Страница 36

После собрания нам позволили поблагодарить Саддама за то, что он дал нам возможность помочь родной стране. Когда я подошла к нему, он впервые за день рассмеялся и спросил, не рвало ли меня в последнее время. И все вокруг тоже рассмеялись, даже я. Я ответила, что нет, и поблагодарила за его внимание.

Доктор Саба рассвирепела:

— Я подумала: пусть смеются! Среди них только у меня руки не были обагрены кровью. Но я покинула собрание в сильном расстройстве. Я знала, что должна найти способ оплатить расходы, потому что мне есть что терять. Я имею в виду не только работу. У меня есть любимый муж и дети, а также братья и сестры, у которых тоже есть дети. Несколько дней я сходила с ума от беспокойства, не зная, где взять денег, чтобы финансировать работу целого отдела.

Однажды, когда я находилась на строительстве, меня посетила идея. Я посмотрела по сторонам и увидела много леса, цемента, отверток и гвоздей. Вернувшись в офис, я позвала Абу Канаана, моего подчиненного, чтобы обсудить с ним план.

Вот в чем он заключался: управление, которым я заведовала, занималось только строительством. Мы распределяли контракты между независимыми компаниями, принадлежащими частным лицам. Одна компания поставляла оборудование, другая — лес, третья — цемент и так далее. Я решила, что теперь мы будем действовать по-другому. Пусть каждая компания, которая работает над проектом, оставляет все материалы, которые она не использовала. Это не нанесет им большого ущерба, а мы сэкономим кучу денег. Из-за санкций ООН в Ираке наблюдался дефицит товаров, и я знала, что смогу выручить за них самую высокую цену. Мы продадим их на аукционе, а прибыль распределим таким образом, чтобы выдавать зарплату сотрудникам и возместить другие расходы.

Чем больше я думала, тем больше убеждалась в том, что эта идея станет для нас спасением.

Мы представили проект Саддаму. Он изучил расчеты и, кажется, остался доволен. Он сказал, что мы можем действовать согласно плану. Наше управление несколько лет использовало его, и нам удавалось покрывать все издержки.

Пять месяцев назад ко мне в кабинет опять пришли двое мужчин в черных очках. Я испугалась, что они прикажут мне кого-нибудь пристрелить, и попросила дать позвонить мужу и детям. Они не разрешили. Мужчины сказали, что я буду отсутствовать всего час или два, ведь мне лишь нужно дать разъяснение по нескольким вопросам. Мужчины притащили меня в Баладият. Мы вышли из автомобиля, они завязали мне глаза и провели по лестнице. Я ничего не видела, но, когда я почуяла мерзкий запах мочи, мне стало страшно. Они сняли повязку с глаз. Передо мной стоял мужчина. Он ударил меня по лицу и заорал: «Добро пожаловать, воровка!»

Когда меня допрашивали, то сказали, что я арестована потому, что использовала служебное положение, чтобы красть товары и оборудование у частных компаний. Мое преступление состоит в том, что я устроила заговор, чтобы подорвать экономику государства. И это несмотря на то, что я не оставила себе ни одной монетки! Каждый динар, полученный на аукционе, отправлялся в сундуки министерства.

Доктор Саба нахмурила брови.

— Мне сказали, что, возможно, я проведу в тюрьме двадцать пять лет. Не уверена, что муж и дети знают, где я нахожусь, хотя меня уверили, что им обязательно расскажут о том, что я воровка.

Она вздохнула и перевела взгляд на стену.

Майада смотрела на нее, не находя слов. Ее глаза снова наполнились слезами. Двадцать пять лет! Доктор Саба не доживет до окончания срока. Ей уже пятьдесят.

Майада достала из-под себя сложенное одеяло и прижала его к лицу. В рот набились пучки шерсти. Она закашлялась, чуть не задохнувшись. У нее защипало в носу, и она отбросила скомканное одеяло себе под ноги.

Ей хотелось чем-нибудь утешить Сабу, но она не знала, что сказать. Майада начала говорить, сама не понимая, что у нее на уме:

— Мы обязательно отомстим, даже если никогда не узнаем об этом, — вслух размышляла она. — Саддам купается в мечтах о собственной славе. Все свободное время он посвящает тому, чтобы раздувать свои достижения. Он в восторге от себя и верит, что окружающие испытывают те же чувства. Ему нужно только одно: вечно жить в сердцах арабов в образе великого героя. Но этого никогда не случится.

Я помню, что однажды сказал мне Джидо Сати: «история никогда не спит». Когда историки будущего будут писать о Саддаме Хусейне, они посвятят его неудачам множество страниц. Они будут рыться в документах, чтобы найти в его деяниях хотя бы что-то хорошее. Но что они напишут? Только то, что он построил много дворцов. Пустые громадины из камней.

Майада огляделась по сторонам. Кажется, женщины-тени слушали ее, но она не была в этом уверена. Она вздохнула, поднялась с пола, скатала одеяло и встала в углу комнаты. Майада молча рассматривала арестанток. Тесная камера представляла собой целый мир, наполненный страхом: каждая женщина отчаянно тосковала по семье, матери страдали из-за того, что не видят, как растут их дети.

Миловидная Муна тихо всхлипывала.

Уголки губ доктора Сабы опустились вниз. Горе словно прижимало ее к земле.

Лицо Алии горело, как будто раскалившись докрасна.

Майада рассматривала выразительные лица сокамерниц. Она видела, что в сердце каждой женщины-тени застыла глубокая скорбь. Вот она, жизнь в тюрьме, подумала Майада: слезы, страх, горе.

Она обернулась к Самаре. Добросердечная шиитка молчала, но несчастное выражение ее лица говорило громче всяких слов. Может, она думала о том, что удача навсегда оставила ее? Неужели Майада станет невольным свидетелем ужасной трагедии? Неужели прекрасную Самару замучают до смерти? Отправится ли она, словно неизвестный автор стихотворения, в могилу раньше положенного срока?

Майада задумалась о тех, кто предавал людей бессмысленным пыткам и смерти. Конечно, Саддам Хусейн прежде всего повинен в том, что Ирак превратился в ад на земле, но причиной слез, которые проливали иракцы, был и другой человек. Она никогда его не забудет.

Майада посмотрела на потолок, вспоминая одного из самых красивых мужчин, которого она когда-либо видела. Перед ее глазами пронесся образ прекрасного лица. На его губах часто появлялась усмешка. Этот человек был так красив, что ходили слухи, будто многие женщины влюблялись в него с первого взгляда. Когда Майада впервые его встретила, поведение Салама лишило ее надежды на то, что в их браке будет любовь. Ее сердце опустело, и она была очень ранимой. Но, к счастью, она скоро поняла, каково истинное лицо аль-Маджида, и ни секунды не испытывала к нему романтической привязанности. Майада быстро узнала, что за смазливой внешностью скрывается гнилая душа.

Она убедилась в том, что Али Хасан аль-Маджид, которого в Ираке называли Химическим Али, является одним из самых жестоких людей в стране.