Я люблю Будду - Хилари Рафаэль Страница 36

ХИЁКО воткнулась осколком стекла в психику дипломата ламберто — а именно в зону желаний, — и угнездилась там крепко, и никакие доводы рассудка, никакие ее капризы, а подчас и откровенная грубость не смогли бы его убедить, что этот ангел со многими именами и ампутированными крыльями (шрамы, как он себе представлял, были убраны лазером) на самом деле — та еще стерва, в этом смысле он совершенно не отличался от остальных ее страстных поклонников (людей, совершенно несхожих; если бы их собрать вместе, это собрание напоминало бы день открытых дверей в ООН).

— тиффани-сама, итальянское посольство — на первой линии.

среди наиболее известных починов Верховной жрицы по информации было введение пятиканальной телефонной системы, состоявшей из пяти совершенно одинаковых сотовых телефонов цвета синий металлик. разумеется, это было не очень удобно, (когда бренди уехала на три дня, чтобы провести лечебный сеанс лимфо-ароматерапического массажа — пропускать его было никак нельзя, — Кассандра, замещавшая ее на посту жрицы по информации, попробовала возразить.

— наша телекоммуникационная система организована совершенно неправильно, ХИЁКО. они все одинакового цвета, да? и как их тогда различать?! они должны быть как радуга, великолепная радуга, да? синий, малиновый, желтый, оранжевый, красный — ну, типа того, раз, два, три, четыре, пять, может, добавить еще и шестой, зеленый, вот я о чем. видишь? ‹не вижу, но слышу.›

— спасибо, гуру. ‹но это большая ошибка — сомневаться в мудрости Верховной жрицы, любой выбор бренди — это решение, принятое после продолжительных медитаций о нашей доктрине.›

лицо Кассандры уже изменилось с выразительной формы № 26 (горячность, пылкая, но слабовыраженная) на форму № 14 (безмолвное размышление).

— да… все правильно. ‹пять мобильных — это ИКИ. а ради ИКИ можно пожертвовать мелкими бытовыми удобствами.›

— да… все правильно. ‹выбирая синее свечение, бренди наверняка держала в голове Пять принципов медитации.›

— да? и каковы эти принципы, ХИЁКО?

‹подожди пару дней, я как раз собиралась разъяснить этот предмет в своей следующей публикации, на той неделей

облегчение касси выразилось в форме № 11: сияющая улыбка.

— спасибо, гуру! ‹не за что›

а потом бренди вернулась, вся такая сияющая и свежая — и особенно это касается кожи на щеках, — и полная решимости наверстать упущенное время.

— тиффани-сама, итальянское посольство — на первой линии. ‹я сейчас занята, бренди, узнай, что им нужно.›

ХИЁКО вновь обратилась к своему крошечному (но ни в коем случае не “миленькому”) палм-топу. (вполне вероятно, что безупречные тексты, написанные ХИЁКО от руки в Тетради из кожи ящерицы, обязаны своим совершенством тому, что сперва Предводительница набирала их на компьютере, а потом — уже позже, иногда даже неделю спустя — переписывала их в Тетрадь уже в отредактированном виде.) сейчас она работала над памфлетом, который получит название ([НЕИЗБЕЖНОСТЬ] ВЕЧНОГО. ПОДЛИННОГО) БОЛЬШОГО ШАГА (КАК НАМЕРЕННОГО ДЕЙСТВИЯ ОРГАНИЗАЦИИ НЕОГЕЙШ) КАК ПРОЯВЛЕНИЯ УЧЕНИЯ [СВЕТА] ХИЁКО, будет впоследствии переименован в “ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ЛОТОС* и отпечатан многотысячным тиражом на листовках, которые сбросят с вертолета (военного вертолета того же типа, который советские войска использовали для операций в афганистане, и который позднее был принят на вооружение в королевской армии Камбоджи; собственно, там неогейши и приобрели свой вертолет, но не напрямую, а через третьих лиц, в обмен на секретную информацию, которую ХИЁКО вытянула из мыслей некоего высокопоставленного лица [см. запись № 035462 единой телефонной справочной США/ноябрь 1996 года] над местом проведения фестиваля “ФУДЗИ-ЯМА-ДИД-ЖЕЙ-САМА”, семидесятидвух часового марафона басовых барабанов у подножия горы фудзи. когда ХИЁКО набирала текст на компьютере, ее безупречно размеренные движения напоминали движения барабанщика в театре но. она продолжала: ЗА ПОСЛЕДНИЕ НЕСКОЛЬКО ЛЕТ КРИЗИС, ОХВАТИВШИЙ ВСЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО, ЕЩЕ БОЛЕЕ УСУГУБИЛСЯ, И УВЕЛИЧЕНИЕ ПРОИЗВОДСТВА ХОРОШЕЙ КАРМЫ СДЕЛАЛОСЬ ДАЖЕ НЕ ОСТРОЙ, А ЖИЗНЕННОЙ НЕОБХОДИМОСТЬЮ.

тем временем неистребимый гавайский акцент бренди буквально пронзал тишину, доводя Предводительницу до бешенства.

— buongiorno. si, si… — и потом, через полминуты: — послушайте, синьор, вы говорите по-английски? вы по какому вопросу? — а потом: — синьор, синьор, un momenta! я вообще не понимаю, что вы хотите сказать, с вашим английским, может быть, вы говорите по-японски? — короткая пауза. — нет? ладно, давайте тогда по-английски, но медленно! — пока бренди слушала, ее лицо постепенно приобретало выражение, более-менее похожее на сосредоточенность. — подождите, пожалуйста, синьор. — перед тем как обратиться к Предводительнице, она собралась с духом, потому что все знали, что ярость ХИЁКО, когда ее отрывают от теологических упражнений, подобна могучему извержению расплавленной лавы, сметающей все на своем пути, бренди зажала левую ноздрю безымянным пальцем правой руки и резко вдохнула, три раза, чтобы побудить себя к действию, этим маленьким хитростям она научилась на семинарах у одного ламы в “grabd hyatt” в Гонолулу, (на бранку, единственную эстонку среди неогейш, это произвело изрядное впечатление, но бренди все же хватило честности побрызгать сельтерской водой на расплывающееся винное пятно ее благоговейного трепета, “бранка, это был не далай-лама. ламы… вообще-то, их много, не меньше, чем дипломированных инструкторов по йоге”, неогейши недолюбливали эстонку за ее заносчивость и непомерное самомнение: особенно она гордилась своим знанием английского и натуральными волосами цвета шампанского. “Верховная жрица, — чопорно проговорила бранка, — я росла в стране, где не было свободы вероисповедания”, бренди — девушка милая и приятная, не смотря ни на что, — улыбнулась, “зато теперь у тебя она есть, эта свобода”.)

— тиффани-сама, итальянский посол говорит, что это вполне в его силах — обеспечить касси дипломатическую неприкосновенность, но он хочет поговорить с тобой лично, при встрече.