Кирза - Вадим Чекунов Страница 36

Череп рассказал о письме от брата. Тот написал, что вскоре Черепу придут посылки — целых три. С хавчиком, куревом хорошим и бухлом — «кониной».

«С коньяком, то есть,» — объяснил Череп. «Че делать-то? Поможешь — бери че и скока хочешь: Для тебя — не жалко. Главное — чтоб этим пидорам не досталось!..»

С Пичулем мы лично знакомы не были, да и общаться с бойцами он скорее всего посчитал бы ниже своего достоинства.

Без представления кем-нибудь авторитетным и весомым было не обойтись.

Попросил об этом Кучера — единственного моего друга из влиятельных и могущественных людей части.

Кучеру я доверяю на все сто. К тому же, несмотря на небольшой срок службы, он, как работник санчасти и экстрасенс, имеет обширные связи и незыблемый авторитет.

Ключевые люди части — лица, наделенные определенной властью и ответственностью, располагающие разнообразными льготами и благами. Штабные, клубники, повара, хлеборезы, каптерщики, банщики, водители командирских машин, фельдшера — важнейшая солдатская каста. Люди, повязанные друг с другом деловыми отношениями и круговой порукой. «Скованные одной цепью, связанные одной целью», как поет «Наутилус-Помпилиус».

Если с ними в хороших отношениях — служба идет как надо.

Многие из них суки еще те, но надо отдать им должное — все до одного люди практичные, хваткие и сметливые, знающие цену себе и другим. Внимательные и серьезные.

Протекция Кучера не прошла незамеченной — ко мне стали относится теплее.

Чистое и по росту подходящее белье, лишний кусок белого хлеба в пайке, выполненная просьба купить что-нибудь в городе или врученное лично в руки письмо — все это вовсе не мелочи. Это здорово скрашивает жизнь.

«Ключевыми» же эти люди являются и в прямом смысле слова — у каждого из этой касты имеются символы успеха и власти — ключ и железная печать для оттисков.

Своего рода держава и скипетр. Только более практичные.

Ключ и печать носятся на узком и длинном кожаном ремешке, прикрепленному, в свою очередь, к поясному ремню на брюках. Время от времени, в минуты скуки и раздумий, символы извлекаются из кармана и раскручиваются в воздухе, то наматываясь на палец, то разматываясь с него с легким посвистом.

Искусство вращения ключами к концу срока службы достигает своего совершенства.

Кучер, местный интеллектуал, в шутку ли, всерьез, поделился как-то очередной своей теорией.

— Это достаточно просто, — разглядывая свою связку, говорит Кучер. — Ключ, по Фрейду, безусловно, представляет собой ярко выраженный фаллический символ. Отечественная наука с этим не согласна, но и черт с ней. В армии отечественной науке все равно места нет. Демонстрация же собственного фаллоса или предметов, его заменяющих, с целью заявления собственной значимости характерна для всех примитивных культур. Смотри:

Кучер показывает мне журнал «Вокруг света».

На обложке — разрисованный какой-то белой грязью чумазый дикарь в особенной набедренной повязке — член вставлен в длинный, на подвязках, деревянный чехол.

— Длина строго регламентирована, — продолжает Кучер. — Грубо говоря, кто круче, у того и длиннее. Чтобы уважали.

Кучер задумывается.

— Надо будет провести исследование у нас тут. Замерить длину ремешков и учесть количество и размер ключей. Да, и не забыть про печати — круглый женский символ. Соединение двух начал: Обладание и демонстрация: — собирает на лбу складки Кучер, бормоча все более неразборчиво и помечая что-то в тетради. — Амплитуда раскачивания как заявка на прилегающее пространство: Позвякивание, как звуковое извещение:

Я думаю о Воронцове, нашем взводном и по совместительству — коменданте штаба. Ключей у него на разного вида кольцах — штук тридцать — сорок.

«Ключи от женских сердец!» — потрясая связкой, игриво говорит Ворон штабным дамам.

Этой же связкой он ловко орудует, проходя вдоль шеренги, выстроенной по команде «смирно!» и норовя попасть по яйцам.

У простого служивого никаких ключей нет и быть не может. Казарма, твой дом родной на целых два года, всегда открыта.

Ходи, куда прикажут, и исполняй, что скажут.

После представления одному из ключевых — почтальону, вопрос с посылками Черепа решился без особых проблем.

План наш был простой.

С почтальоном пришлось поделиться. Пичуль, шнурок, только назначенный тогда на должность, был труслив, но жаден.

Согласился он легко — куш был хороший. Армянский коньяк, блок «Мальборо», и куча домашних консервов.

Привезя в штаб посылки Черепа, почтальон аккуратно вскрыл их у себя в каморке и спрятал все ценное в шкаф. Посылки же набил до отказа принесенными мной из чипка сушками — килограммов шесть ушло.

Так же аккуратно посылки были закрыты и даже залеплены сургучом.

В назначенное время Череп в сопровождении Воронцова и дежурного по части явился в штаб.

Дождался своей очереди.

Пичуль с невозмутимой рожей поддел гвоздодером крышку первой коробки, затем второй и третьей.

Воронцов непонимающе порылся в сушках и переглянулся с дежурным. Тот порылся тоже, и даже попробовал одну сушку на вкус.

— Че за херня, а? Солдат? Тут, что ли, говна этого купить не можешь? Или у вас там в Хохляндии больше нету ничего? — дежурный был явно удручен.

Череп, закрывая посылки и ставя их одну на одну, покачал головой:

— Главное, товарищ капитан, для солдата — простое человеческое внимание из дома. Сушки есть — и на том спасибо.

Только разве что не подмигнул им обоим.

Нехотя возвращаюсьв казарму.

Но, оказывается, до меня никому нет дела.

В казарме — событие. Причем такое, что затмевает собой даже готовящуюся пьянку по случаю приказа.

Поймали вора.

Слава богу, вор оказался не из наших, взводовских, а «мандавошный». Саша Черникин, моего призыва. Щуплый, мелкий, с по-детски плаксивым почему-то всегда лицом. Размер сапог у него — тридцать шестой. Однажды дневальным пришла идея поменять ночью наши сапоги, и на подъеме вся казарма веселилась от души, глядя, как я бегу на построение в одних портянках, а Черникин, с трудом переставляя ноги, утопает в моих кирзачах чуть не по пояс.

Своей детской внешностью Черникин умело пользовался всю духанку. Многие старые опекали его — брали под свою защиту и даже подкармливали чем-нибудь из чипка.

Попался он случайно.

Одна из точек, куда заступают в наряд «мандавохи» — так называемая техничка — серое здание возле склада ГСМ, напичканное аппаратурой связи и слежения. Из Питера, из института имени Можайского, к нам часто присылают офицеров для повывышения квалификации. В этой самой техничке у них и проходят занятия. «Мандавохи» же заступают туда в наряд — по двое дневальных на этаж.