Гонка за счастьем - Светлана Павлова Страница 36

— В самых что ни на есть общих…

— А я загляну в буфет за бутербродами. Вам чай или кофе?

— Чай, спасибо…

— Обратите внимание на этот рабочий экземпляр, красным подчеркнуты строчки, на фоне которых идет музыкальный фрагмент, в скобках указан жанровый вид фрагмента, как я его себе представляю. У меня есть для вас запасная, чистая копия, куда после завершения работы сможете занести окончательный вариант…

По крайней мере, на четкое изложение концепции спектакля слов хватило… Она оставила его читать инсценировку, а сама вышла во внутренний дворик, чтобы отдышаться.

Голова шла кругом… Непонятно, почему она вела себя так неестественно — впервые не знала, что и как говорить — полное школярское косноязычие… Даже не помнит, что лепетала, засадив его за чтение… И куда только подевались ее ироничность и искушенная отстраненность, обычно выручавшие ее? Нет, она должна умерить свой непонятно откуда взявшийся странный пыл — нельзя быть слишком внутри ситуации, нужно ею управлять, больше давая высказываться ему.

Она давно открыла для себя незамысловатую формулу, оказавшуюся универсальной — в любых отношениях, даже в самых кратковременных, не может быть равенства; роли должны распределяться и распределяются просто: один — ведущий, лидирующий, другой — ведомый, зависимый. Все отношения между людьми выстраиваются по этой жесткой схеме и начинаются сразу — с первого слова, жеста, интонации… Успей захватить инициативу, иначе начнешь чувствовать себя неуверенной, уязвимой, вот как сейчас, когда она об этом забыла…

Почему же она об этом забыла? Неужели все дело в элементарных женских рецепторах? Скорее всего, так оно и есть, а отсюда и эта несвойственная ей неизвестно откуда взявшаяся излишняя суетливость — сбежала, как девчонка…

«Стоп, — сказала она себе. — Что за прыть? Впервые с ходу включились бабьи рефлексы, откуда что и взялось… Да что в нем такого, что так наотмашь опалило?.. Моего внимания добивались и не такие… нет уж, надо сразу остановиться и заняться делом, а не сидеть полной дурындой, любуясь глубиной его глаз…»

Она была недовольна собой — сама не понимает, почему вдруг, вместо того чтобы окончить обсуждение, растянула эту встречу на непонятное время, заговорив о чае. Ничего, сейчас она немного поостынет, возьмет себя в руки, принесет этот никому не нужный чай и непринужденно скажет… да ничего не скажет, а просто спросит его мнения — и дело с концом… а глаза, действительно, умопомрачительные, так и хочется погрузиться в них… и их постоянно меняющееся выражение — просто удивительно…

Через полчаса она вошла в кабинет, уже перекусив и успокоившись, с двумя бутербродами, стаканом чая с лимоном на подносе и с решением взять инициативу в свои руки. Он сидел, закрыв глаза, одной рукой отбивая на столе какие-то такты, а другой помахивая в воздухе…

— Вижу, вы уже в процессе — с облегчением вырвалось у нее. — Ну, как текст?

— По-тря-сающий, я уже кое-что слышу… До конца еще не дочитал, увлекся начальными сценами и по заметкам начал кое-что себе представлять… Здесь, случайно, нет рояля?

— Нет, в наших кустах рояля, случайно, нет, — смеясь, сказала она.

— Хотел попробовать наиграть вот этот первый романс, музыка сразу определилась размером стиха.

— Ну и ну! Вы всегда так молниеносно начинаете сочинять?

— Конечно, нет, но иногда складывается сразу. Наверное, вылезло что-то из старого.

— А у вас много этого «старого»?

— Да, есть кое-что, но не все, правда, закончено… Из танцевального есть вальсы, танго, две мазурки и один полонез… Много песен, романсов, есть даже на собственные стихи — к сожалению, нет лермонтовских, но можно переделать уже готовое или написать новое… а для фона посмотрю кое-что из камерных вещей, у них ведь будет играть камерный оркестр… Знаете, я загорелся, когда почувствовал, как органично переплетены здесь драма и лирика, текст замечателен сам по себе.

— Не преувеличивайте моих заслуг, все диктовалось каноническим текстом, хотя и с некоторыми отступлениями и домыслами, за которые еще предстоит получить от критиков…

— Насколько я помню, там больше повествования, а здесь — драма, причем, на удивление, актуальная, современная. Поразительно, как вы точно чувствуете… Вероятно, если бы меня попросили обозначить места, которые стоило бы поддержать музыкой, я бы сделал то же самое…

От этого простенького комплимента она почувствовала себя счастливой. Его восторженность и искренность не раздражали, а подкупали и располагали к нему. Все заранее продуманные установки вдруг начали расплываться, не оставляя места ничему, кроме желания просто чувствовать его рядом. Ей стало все равно, о чем и как они будут говорить, лишь бы только он не уходил…

Придвинув стул поближе к нему, она села и, взяв карандаш, еще раз прошлась по заранее обозначенным страницам, советуясь с ним по конкретно отмеченным местам, что-то предлагая, уточняя, задавая вопросы, получая ответы…

Он все принимал безоговорочно, и она пришла в полный восторг от его умения почувствовать мотивацию и развить идею, переведя ее в профессиональное русло, и она тут же сказала ему об этом.

— А я просто изумлен вашей интуицией, а также совершенно профессиональным подходом к делу… Если честно, у меня не слишком много опыта работы в театре, до этого пришлось всего лишь дважды оформлять студенческие спектакли, где нужно было самому предлагать все решения. С вами — другое дело, здесь сразу все ясно… придумывать теперь мне просто нечего, вы выполнили всю работу идеально…

— Вы вгоняете меня в краску…

— Но это именно так, особенно изумляет уместность и своевременность романсовых и танцевальных вставок.

— Кажется, у нас с вами возникает прелестный дуэт из известной басни…

Он засмеялся — совершенно удивительным, заразительно-искренним смехом:

— Что делать, такие альянсы, к счастью, случаются, хоть и довольно редко… да, все до одного предложения к месту — по первому впечатлению, я полностью со всем согласен… В процессе работы могут появиться новые мысли, что-то дополнительное, но пока все принимается безоговорочно. А Печорин со скрипкой — просто находка!

Им было легко и весело — ей вдруг показалось, что их близость волнует и его. Ей захотелось побольше узнать о нем, послушать что-нибудь из его сочинений.

— Пока я могу лишь пригласить вас на концерт симфонической музыки в Малый зал Дворца искусств, я дирижирую вторым отделением.

— Когда?

— Завтра. В семь-тридцать.

— А что за концерт?

— Абонементный. Должен был дирижировать мой бывший педагог, Вершинин.

— Игорь Вершинин?

— Нет, его брат — Петр Александрович… Сославшись на болезнь, он подсунул им меня, зная мое затруднительное положение.

— Нет работы?