Дом, в котором меня любили - Татьяна де Ронэ Страница 36

Я думаю о дочери, ожидающей меня в Туре и недоумевающей, куда я делась. Я думаю о Жермене, о моей преданной верной Жермене, которая явно обеспокоена моим отсутствием. Догадалась ли она? Знает ли, что я прячусь здесь? Они ежедневно ждут письма или какого-нибудь знака. Заслышав стук сабо перед дверью, они с надеждой поднимают голову. Но все тщетно.

Последний сон, который мне здесь приснился, кажется знаменательным. Я парила в небе, как птица, и созерцала наш город. Но я видела только обгорелые развалины, отливающие красным, развалины опустошенного города, истребленного огромным пожаром. Ратуша пылала как факел, ее громадный призрачный каркас был готов обвалиться. Все работы префекта, все планы императора, все признаки их современного прекрасного города были уничтожены. Не осталось ничего, кроме опустошенных бульваров с их прямыми линиями, оставляющими в угольях след, подобный кровавым рубцам. Я испытывала не грусть, а, скорее, странное облегчение. Ветер гнал на меня облака черного пепла. Мой нос и рот были забиты пеплом, и с каждым взмахом крыла я уносилась все дальше, испытывая неожиданную радость. Это было концом префекта, концом императора. Пусть это был всего лишь сон, я все равно присутствовала при их падении. И я упивалась этим.

* * *

Теперь они набросились на входную дверь. Удары и треск. У меня сжалось сердце. Они уже в доме, мой любимый. Я слышу их тяжелые шаги, они ходят по лестнице, я слышу, как раздаются в пустых комнатах их грубые голоса. Они, вероятно, хотят убедиться, что в доме никого нет. Я закрыла люк, ведущий в кладовку. Полагаю, что они не додумаются искать меня здесь. Они убедились, что хозяева освободили дом. Они твердо уверены, что вдова Армана Базеле еще две недели тому назад выехала отсюда. Вся улица пуста. Никто не живет в этом ряду призрачных домов, последних домов на улице Хильдеберта, которые еще продолжают держаться.

Так они рассуждают. Сколько еще человек поступило как я? Сколько парижан не сдастся префекту, императору, так называемому прогрессу? Сколько парижан спряталось в подвалах, потому что они не хотят оставить свои дома? Этого я тоже, никогда не узнаю. Они спускаются сюда. Их шаги заставляют дрожать пол над моей головой. Я пишу эти строки как можно быстрее. Буквы-каракули. Возможно, нужно погасить свечу! Ведь они могут разглядеть свет свечи через щели в досках? О, подождите… да, они уже ушли.

Долгое время стоит тишина. Только стук моего сердца и царапанье пера по бумаге. Какое мрачное ожидание. Я дрожу всем телом. Я думаю, что же там происходит, но не смею выйти из кладовки. Я опасаюсь, что теряю рассудок. Чтобы успокоиться, я беру короткий роман под названием «Тереза Ракен». Это один из последних, которые мне посоветовал месье Замаретти, перед тем как оставить свою лавку. Я не могу оторваться от этого романа. В нем рассказывается страшная и захватывающая история пары, совершившей адюльтер. Автору, Эмилю Золя, нет еще и тридцати лет. Его книга вызвала бурную реакцию. Один журналист с издевкой назвал ее «упаднической литературой», а другой утверждал, что это порнография. И очень немногие оценили этот роман. Одно несомненно — этот молодой автор так или иначе оставит свой след.

Как вас должно удивить, что я читаю такие книги. Но, понимаете ли, Арман, можно сказать, что чтение книги месье Золя грубо сталкивает нас с худшими сторонами человеческой природы. В текстах месье Золя нет ничего романтического, как нет, впрочем, и ничего благородного. Стиль замечательно живой, и я считаю, что еще более острый, чем у месье Флобера или у месье По. Возможно, потому, что это очень современное произведение? Так, сцена в городском морге (это учреждение возле реки, куда мы с вами никогда не ходили, несмотря на все возрастающую популярность этих публичных посещений) является, несомненно, одним из самых ярких отрывков, которые мне когда-либо в жизни приходилось читать. Книга еще более мрачная, чем созданные Эдгаром По. Как ваша Роза, такая ласковая, такая скромная, может одобрять подобную литературу? Это законный вопрос. Дело в том, что у вашей Розы есть темные стороны. У вашей Розы есть шипы.

Теперь даже отсюда я прекрасно слышу рабочих. Я слышу, что они взобрались на крышу дома, скопище отвратительных насекомых, вооруженных кирками, и я различаю первые удары. Они взялись сначала за крышу, а потом будут понемногу спускаться. Пройдет еще некоторое время, пока они доберутся до меня. Но все равно они до меня доберутся.

У меня еще есть время убежать. Есть время подняться по лестнице, отворить трап и выбежать на морозный воздух. Какое зрелище — старуха с перепачканным лицом, в грязном меховом манто. Еще одна тряпичница, скажут они. Я убеждена, что Жильбер где-то здесь, я уверена, что он меня ждет, что он надеется, что я выйду из дома.

Это еще возможно. Я могу выбрать спасение. Я могу покинуть дом, и пусть он обрушится без меня. У меня еще есть этот выбор. Послушайте, Арман, я не жертва. Это мой выбор. Умереть вместе с домом. Быть под ним погребенной. Вы меня понимаете?

Теперь грохот становится невыносимым. Каждый удар заступа, дробящий шифер и камень, — это удар, который проникает в мои кости и кожу. Я думаю о церкви, которая спокойно взирает на происходящее. Она была свидетелем разрушений на протяжении многих веков. Еще один день ничего не меняет. Кто узнает об этом? Кто найдет меня под обломками? Вначале я тревожилась, что не буду лежать на кладбище рядом с вами. Но теперь я убеждена, что это не имеет никакого значения. Наши души уже соединились.

Я дала вам обещание и сдержу его. Я не позволю этому человеку завладеть нашим пустым домом.

Мне становится все труднее вам писать, любовь моя. Пыль добралась и до меня. Она заставляет меня кашлять, я дышу с присвистом. Сколько еще пройдет времени? Теперь раздается ужасный треск и гул. Весь дом дрожит, как страдающее животное, как корабль, попавший в страшную бурю.

Это не выразить словами. Я хочу закрыть глаза. Я хочу представить дом таким, каким он был при вашей жизни, во всем его великолепии, когда был жив Батист, когда мы еженедельно приглашали гостей, когда приготовленные мною блюда занимали весь стол, а вино текло рекой, когда в столовой звучал смех.

Я думаю о нашем счастье, о простой и радостной жизни, которая протекала в этих стенах, хрупком окружении нашего бытия. Я думаю о высоких окнах, которые сияли для меня в ночи, теплый свет которых указывал мне путь, когда я возвращалась по улице Сизо. И там, в окне, в ожидании меня стояли вы. Я думаю о нашем обреченном квартале, о бесхитростной красоте улочек, петляющих вокруг церкви, о которых теперь никто и не вспомнит.

О, кто-то пытается открыть дверцу люка, и мое сердце стучит, пока, охваченная паникой, я вывожу эти строки. Я отказываюсь уйти, я не уйду. Как они сумели обнаружить меня здесь? Кто рассказал им, что я прячусь здесь? Возглас, крик, резкий голос, который снова и снова выкрикивает мое имя. Я не смею пошевельнуться. Кругом так шумно, я не могу понять, кто меня зовет… Неужели?.. В густой пыли колеблется пламя свечи, мне негде спрятаться. Помоги мне, Боже… мне нечем дышать. Грохот сверху. Свеча гаснет, я поспешно пишу это в потемках, в страхе, что кто-то спускается…

* * *