Коктейльные вечеринки - Анна Берсенева Страница 35

«Если он меня разлюбил, я повешусь. Или из окна выброшусь. Или отравлюсь».

С недавних пор Маша повторяла эти слова как мантру, и воздействие, которое они оказывали на ее жизнь, было похоже на воздействие мантры. Во всяком случае, однокурсница Арина, которая продавала через Интернет мандалы и благовония, рассказывала, что мантра способна отогнать злых духов; Маша забыла, как они у буддистов называются.

Так же отгоняли злых духов и заклинания, что она не будет жить, если Женя ее разлюбит. Когда она уже впадала в отчаяние от его молчания, он вдруг звонил и просил, чтобы после матушки она зашла к нему, или предлагал встретить его возле театра после спектакля, или звал на спектакль, потому что собирался играть сегодня как-то иначе, чем раньше, и хотел, чтобы она это увидела… И сразу становилось понятно, что он любит ее по-прежнему, а его недавнее раздражение означало только, что у него было плохое настроение, или ему требовалось уединение, или с ним происходило еще что-нибудь такое, что может происходить с каждым человеком, ничего направленного именно на нее в его раздражении нет, и можно жить дальше, дышать полной грудью и ожидать, что будущее окажется таким же счастливым, каким стало для нее настоящее, когда в ее жизни появился Женя.

Но нынешнее его раздражение – или желание уединения? или нервное напряжение? она не знала – длилось уже неделю. Маша извелась так, что готова была, выходя от Элины Андреевны, нажать кнопку звонка у Жениной двери или даже просто открыть ее ключом, хотя понимала, что делать этого не надо, потому что ни к чему хорошему ее навязчивость не приведет.

Кнопку она не нажала, дверь не отперла и поплелась домой в таком унынии, от которого и мантры скоро перестанут помогать, наверное.

– У тебя что-то случилось? – поинтересовалась Вера.

Таким мимолетным тоном она всегда интересовалась тем, что не имело к ней непосредственного отношения, это Маша давно уже заметила. Ей почему-то казалось, что Вера переняла этот тон у своей бабушки Ольги Алексеевны. Портрет свидетельствовал же об их внешнем сходстве, почему не быть и сходству в манерах.

Маша в этот момент собиралась уже подняться наверх по своей лестнице, но задержалась, обрывая перезревшие гороховые стручки с веревочек у забора, а Вера как раз вышла на веранду и увидела ее.

– Не-а, – соврала Маша. – Почему сразу случилось?

– Потому что вечерами никуда не выходишь.

– Работы много, домой приходится брать. – Врать так врать, чего там. – Август же, все в отпусках.

– А ты почему не в отпуске?

– Скоро пойду.

Это тоже было враньем, но ответить честно Маша не могла. Не скажешь же: потому что Женя хочет взять отпуск осенью, в бархатный сезон. Да кстати, и это тоже будет ложью, потому что он не говорил Маше о своих планах, она случайно от старушки узнала, а значит, и влияния на ее личные отпускные планы это оказывать не могло.

К счастью, Вера была так занята сейчас собственной жизнью, что до Машиной дела ей было не много. Ее сын все еще оставался в Москве и хотя дома бывал мало, Веру его присутствие как-то взвинтило или, вернее, воодушевило. Обед она теперь готовила каждый день, было в этом даже что-то лихорадочное, зато Маша наконец поняла, что имела в виду Верина невестка, когда говорила, что российская домашняя еда это феерия. Машина мама готовила просто и сытно, ничего феерического в ее готовке не было, суп да мясо с макаронами. А все московские подружки и того не умели – обедали в кафе, заказывали еду на дом или обходились тем, что, принеся из супермаркета, надо было только разогреть. Несколько раз, когда у Веры бывали гости, Маша ела вместе со всеми всякие вкусные штуки, но не знала, откуда они взялись, Вера в лавке какой-нибудь купила или гости принесли, может, да и не очень она об этом задумывалась.

Теперь же, если бы не безотказный метаболизм, Маша растолстела бы точно. Каждый день к обеду бывали какие-то рассольники или селянки, котлеты по-молдавски или гювеч, сливовые пироги и французские торты из красной смородины, и все это в таком количестве, что оставалось и к Машиному возвращению с работы. И когда невестка Марина уехала сначала в Петербург, а потом на этюды в Плес, еды не стало меньше, хотя вряд ли Верин сын нуждался в таких обильных и разнообразных обедах – однажды Вера сказала, что днем он появляется дома на какой-нибудь час.