Устное народное творчество пациентов (сборник) - Наталья Нестерова Страница 35

* * *

Тетя Лиза мне сразу понравилась. У нее доброе открытое лицо – таких лохотронщики в два счета обдирают до нитки. Она говорит, что мы едем на дачу, где у нее живут два симпатичных котика.

В электричке я пытаюсь выяснить семейное положение тети Лизы. Она туманно вспоминает про «одного мужчину, с которым встречалась десять лет, но у него семья и дети». Ясно, морочил бедолаге голову, козел, а потом ручкой помахал.

– Но сейчас у меня есть поклонник, – смущенно признается тетя Лиза.

Я едва не падаю со скамейки, услышав пыльное от древности слово. Поклонник! Это тот, который поклоны перед ней бьет, что ли?

– Он завтра приедет со своим сынишкой. Я мальчика никогда не видела, волнуюсь ужасно. Вдруг я ему не понравлюсь?

– Вы не можете не понравиться, – честно льщу.

– Правда? – радостно восклицает она. – А сколько лет мне дашь? Мы с твоей мамой ровесницы, но все-таки?

Я благоразумно не упоминаю о том, что возраст женщины – величина переменная и, как заряд электрона, различен в каждое мгновение. Например, меня сейчас можно отправить в третий класс. А если я накрашусь, надену мини-юбку и мамины босоножки на платформах, то никто из приставал не догадается, что по нему статья за совращение несовершеннолетних плачет.

– Вы? С мамой? – притворно изумляюсь. – Не может быть! Тридцать шесть – ни за что! Я бы больше двадцати пяти вам не дала.

– Ой! – кокетливо отмахивается тетя Лиза. – Ты преувеличиваешь, то есть приуменьшаешь. Катя, а ты бы не могла при посторонних не звать меня тетей, а просто Лизой? И давай на «ты»!

– Запросто! – легко соглашаюсь я. – Хочешь, выдай меня за своего ребенка от первого брака с космонавтом, который сгорел в стратосфере?

– Что ты! – поражается Лиза. – Как это можно!

С фантазией у нее туговато.

– Катенька, – делает мне замечание Лиза, – сдвинь коленочки. Так девочки не сидят, так мальчики сидят.

Черт! Ни ходить, ни сидеть в платьях я не умею, потому как с колыбели в джинсы одета. Народ на меня пялится. Старики с одобрением смотрят, а одна девчонка пальцем у виска покрутила. Правильно сделала.

На станции Лиза начинает доставать сумки из сумок – как матрешек, одну из другой, да еще каждая с хитрой «молнией»: если ее расстегнуть, сумка сразу вдвое больше станет. Сумки мы загружаем стратегическим продуктовым запасом. Однако прожорливый нынче поклонник пошел! Пока дотащили провизию до дома, взмокли.

Дачка у Лизы скромненькая. Деревянный домик с двумя комнатами, кухонькой и верандой. Участок тоже не разбежишься, соток шесть. Но все кругом чистенькое и аккуратное. На окнах веселенькие занавески, грядки под линейку размечены, сорняки пинцетом выщипаны, цветники благоухают.

– Хочешь душ принять до обеда? – предлагает Лиза.

– Лучше после.

Зря я, что ли, как дура парилась? Мне в этом прикиде надо до Лизы важную информацию донести. Украдкой достаю зеркало и пудреницу с белым тальком. Обрабатываю лицо, губы мажу бледно-голубыми тенями. Приползаю за стол.

– Окрошечки поешь, – ставит передо мной тарелку Лиза.

– Не могу, – вздыхаю я, – тошнит, токсикоз. Я ведь, по правде сказать, беременная.

Лиза падает на соседний стул и таращит на меня, смертельно белую, всю в розовом, с косичками-бантиками и рюшечками, испуганные глаза.

– Кто? Кто? – заикается она. – Кто отец?

– Наш директор школы, – печально признаюсь я.

С директором, пожалуй, переборщила. Нашему директору за шестьдесят, один глаз у него стеклянный, потому зовется Циклопом. Надо было физрука замазать…

Пока Лиза приходит в себя, пока хватает ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, я пододвигаю к себе тарелку и уминаю окрошку. Лиза механически ставит передо мной второе – котлеты с посыпанной укропом молодой картошкой. На десерт клубника с сахаром и сметаной. Готовит Лиза отлично, живот у меня набит, точно барабан.

– Не возражаешь, если отдохну немного? – спрашиваю.

– Я тебе постелю, – подхватывается Лиза. – О, бедный! Бедный ребенок!

Так, все складывается лучше, чем я ожидала. После оздоровительного сна я получаю полдник в виде горячих блинчиков с медом и холодного молока, потом купаюсь в речке и даже помогаю Лизе пересаживать цветы, несмотря на ее отказы и мой «чудовищный токсикоз».

Лиза виновато признается, что, пока я спала, она сбегала на почту и отбила моим родителям телеграмму на адрес их дома отдыха. Текст был гениальным по причине экономии знаков препинания: «Ваша дочь беременна директором школы целую лиза».

Я тяжело вздыхаю и одобряю ее мужественный поступок:

– Ты поступила как настоящий друг. Все равно бы мне пришлось сдаваться.

Двух Лизиных «котиков», Гришу и Федю, я до ночи не видела. Оказалось – громадные котяры, которые целыми днями охотятся и домой только ночевать приходят. Лиза внимательно следит, чтобы форточки в доме были открыты – «котики» в них запрыгивают.

* * *

Поклонник Родион Сергеевич и его отпрыск Славик мне решительно не приглянулись. Родион Сергеевич толст, лыс и обильно потеет. Он подобострастно смотрит на сына и покровительственно на Лизу. Нашел дурочку, которая ему борщи будет варить и носки стирать. Славик, мой ровесник, тоже сволочь заносчивая. На меня даже не глянул. Не забыть бы при случае его папаше намекнуть, что Славик гомик.

Лизу колбасит от волнения: носится, не знает, куда их посадить, чем угостить и как развлечь.

– Ты обещал мне рыбалку, – гундосит Славик.

Это он к отцу обращается. Но в его сторону не глядит. Славик вообще ни на ком взгляд не останавливает, в глубь себя, любимого, смотрит. Со слов Лизы я знаю, что после развода родителей Славик с матерью живет. А Родион Сергеевич у него отец приходящий.

Они берут снасти и уходят на речку.

Лизку страшно жалко. До такой степени, что вместе с ней готовлю обед и убираюсь в стерильно чистом доме.

– Неужели ты влюблена в потного Родиона Сергеевича? – выспрашиваю.

– Одной тоже плохо, – уходит она от прямого ответа.

– Так выйди замуж за крепкого, молодого, здорового мужика.

– Думаешь, легко?

– Плевое дело!

– Вот такие мысли тебя до трагедии и довели. Как подумаю, Катенька, о твоем будущем, сердце кровью обливается.

– Почему? – Я уж забыла, что ей тут наплела.

– Тебе еще в куклы играть, – тяжко вздыхает Лиза, – а скоро сама мамой станешь.

Насчет кукол Лиза права, играть я с ними люблю. Но с другой стороны, хотя физиологически пребываю в возрасте Джульетты, по умственному развитию опережаю всех героев Шекспира, вместе взятых.

– Хорошо учишься? – спрашивает Лиза.