Каменная подстилка - Маргарет Этвуд Страница 35

Кто это мог оставить свадебное платье в отсеке на складе? – недоумевает Сэм. Женщины так не поступают. Они могут повесить платье в гардероб, или сложить в сундук, или еще что-нибудь вроде этого, но никак не отправить его на склад. Интересно, где Гвинет держит свое? Сэм не знает. Впрочем, ее свадебный наряд был намного проще. Они не затевались со свадьбой «как положено», с венчанием, с кучей гостей: Гвинет сказала, что такие вещи обычно делаются для родителей, а ее родители умерли. Родители Сэма – тоже; во всяком случае, так он ей сказал – ему совершенно не улыбалось, чтобы его мамаша разинула пасть и выложила Гвинет что-нибудь из «забавных» похождений его молодости. Гвинет только растерялась бы. Ей пришлось бы выбирать из двух версий реальности – его и матери, – а подобная дилемма напрочь убивает романтику.

Так что они быстренько расписались в мэрии, и Сэм унес Гвинет на крыльях любви – на Каймановы острова, где их ждал сказочный медовый месяц. Окунуться в море, выйти из моря, поваляться на песочке, полюбоваться луной. За завтраком – цветы на столе. Снова закат. Они сидят в баре, держась за руки, и он накачивает ее замороженными дайкири – ее любимым напитком. Секс по утрам. Он целовал ее, начиная с пальчиков ног, медленно продвигаясь снизу вверх, словно слизняк на салате.

«О Сэм! Это так… Я понятия не имела…»

«Расслабься. Вот так. Положи руку сюда».

Проще простого. Тогда Сэм мог все это себе позволить – пляжи, дайкири. Он купался в деньгах. У денег бывают свои приливы и отливы, такова их природа, но кредо Сэма – если деньги есть, их нужно тратить. Кажется, именно тогда, в медовый месяц, он покрыл тело Гвинет стодолларовыми бумажками. Нет, это он отмочил позже.

Он отодвигает юбку свадебного платья в сторону. Она жесткая, шелестит, потрескивает. Тут еще какие-то свадебные атрибуты: тумбочка, и на ней огромный букет, перевязанный розовой атласной лентой. В основном розы, но весь букет сухой, как мертвая кость. С другой стороны за белой юбкой стоит такая же тумбочка, а на ней – огромный торт под крышкой-колпаком, какие бывают в кондитерских. Торт покрыт белой глазурью и украшен розовыми и белыми сахарными розочками, а также фигурками жениха и невесты на самом верху. Он не разрезан.

У Сэма возникает очень странное чувство. Он протискивается мимо платья. Если он прав, то здесь будет еще и шампанское: на свадьбе положено шампанское. И точно, вот оно – три ящика, ни один не вскрыт. Чудо, что оно не замерзло и бутылки не полопались. Рядом – несколько ящиков с фужерами. Стекло, не пластик. Хорошего качества. И несколько ящиков белых фарфоровых тарелок, и большая коробка белых салфеток – полотняных, не бумажных. Кто-то сложил сюда на хранение всю свою свадьбу. Свадьбу с размахом.

За картонными ящиками обнаруживаются чемоданы – вишнево-красные, новенький комплект.

А за ними – в самом дальнем, темном углу – жених.

– Черт! – восклицает Сэм. Дыхание вырывается изо рта белым плюмажем, потому что очень холодно. Возможно, именно из-за холода в отсеке совсем не пахнет. Впрочем, задумавшись об этом, Сэм начинает ощущать сладковатый запах – хотя это, может быть, от торта – с ноткой грязных носков и оттенком стухшей собачьей еды.

Сэм прикрывает нос шарфом. Его слегка подташнивает. Это безумие какое-то. Кто бы ни приволок сюда жениха, этот человек точно был опасным маньяком, больным на голову фетишистом. Немедленно бежать. Позвать полицию. Нет, только не полицию. Нельзя, чтобы легавые сунули нос в последний отсек, за номером 56, – тот, который Сэм еще не успел открыть.

Жених при полном параде – черный костюм, белая рубашка, шейный платок, иссохшая гвоздика в петлице. А цилиндр? Цилиндра не видать, но наверняка он где-то есть – может быть, в одном из чемоданов – потому что здесь явно собрали полную коллекцию.

Кроме невесты. Невесты не хватает.

Лицо у жениха какое-то обезвоженное, будто он высох, как мумия. Он заключен в несколько слоев прозрачного пластика: вероятно, чехлы для одежды, такие же, как тот, в который упаковано платье. Да, вот молнии; все швы аккуратно проклеены изолентой. Из-за пластика в несколько слоев жених слегка рябит волнами, будто смотрит из-под воды. Глаза, слава богу, закрыты. Как это удалось? Разве у покойников глаза не должны быть всегда открыты? Суперклей, скотч? У Сэма странное чувство, что этот человек ему знаком, что они где-то встречались, но такого, конечно, быть не может.

Сэм медленно пятится, выбираясь задом из отсека, тянет дверь вниз, запирает. Что теперь делать, черт побери? С сушеным женихом. Нельзя же просто так запереть его тут и оставить. Сэм купил эту свадьбу, она теперь его, и он обязан ее вывезти со склада. Но фургон вызывать нельзя – разве только если Нед сядет за руль, он надежен, как могила. Но Нед никогда не водит фургон сам, они всегда пользуются услугами транспортной фирмы.

А что, если попросить Неда взять фургон в другой фирме и подъехать сюда, а самому подождать его приезда, стоя перед входом в отсек, – чтобы никто больше сюда носа не сунул; стоять, околевая от холода в полной темноте, которая скоро наступит, а потом погрузить всю свадьбу в фургон и привезти ее в лавку. Допустим, но что потом? Вывезти этого сушеного чувака куда-нибудь в поле и там зарыть? Сбросить его в озеро Онтарио, пробравшись вглубь по прибрежному льду, который при этом, конечно, не потрескается и они не утонут, держи карман шире? Даже если у них получится, он наверняка всплывет. «Мумифицированный жених ставит в тупик криминалистов. Подозрительные обстоятельства окружают новобрачного. Невеста в шоке: она вышла замуж за зомби!»

Не сообщить о мертвом теле – это преступление или нет? Впрочем, все хуже: он наверняка был убит. Если человека упаковали в несколько слоев пластика и герметизировали швы изолентой, да при этом он разодет как жених, его точно сначала убили.

Пока Сэм перебирает возможные решения, из-за угла появляется высокая женщина. На ней дубленка с капюшоном, из-под которого выбиваются светлые волосы. Женщина почти бежит. Вот она подбежала к Сэму. Она явно волнуется, хотя и пытается это скрыть.

Ага, думает он. Вот и пропавшая невеста.

Она притрагивается к его руке:

– Извините, это ведь вы только что купили содержимое этого отсека? На аукционе?

Он улыбается ей, широко распахивает большие голубые глаза. Опускает взгляд на ее губы, снова поднимает его. Она примерно одного роста с ним. Должно быть, сильная, иначе не смогла бы приволочь сюда жениха в одиночку, особенно если тогда он еще не высох.

– Да, это я. Признаюсь, виновен.

– Но вы ведь его еще не открывали?

Решающий момент. Можно протянуть ей ключ и сказать: «Я видел, что вы тут наворотили, – разбирайтесь сами». Или: «Да, открыл, и сейчас вызову полицию». Или: «Я глянул мельком, там какое-то свадебное барахло, это ваше?»

– Нет, – говорит он. – Еще нет. Я купил несколько отсеков. Как раз собирался открыть этот.

– Сколько вы за него дали? Я заплачу вдвое больше, – говорит она. – Я не хотела, чтобы его пустили с молотка, но произошла ошибка, почта потеряла мой чек, а я была в отъезде по делам, слишком поздно получила уведомление, и тогда прыгнула на первый же самолет, но застряла в Чикаго на шесть часов из-за снегопада. Там так заметало! А потом ехала сюда из аэропорта, все занесло, на дорогах творился просто ужас!