Жажда жить - Джон О'Хара Страница 35

Может, я выдаю желаемое за действительное, но, зная Колдуэллов как людей аристократического склада, рискну предположить, что в скором времени получу приглашение нанести визит Стэну Россу, Джорджу Уоллу или Лесу Поффенбергеру; дело в том, что я уже уведомил Колдуэллов, что принимаю их приглашение, и, по всей вероятности, они постараются устроить меня у кого-нибудь из общих друзей. Однако же мне хотелось бы иметь возможность ответить, что я еду в гости к тебе, и, если получится устроить приглашение к кому-нибудь из общих друзей, будет прекрасно. Мне не хочется, чтобы Колдуэллы обременяли себя заботами обо мне, а в свете моего согласия присутствовать на бале они и вовсе считают это своей обязанностью. Причины, надеюсь, тебе объяснять не надо.

Разумеется, если у твоей матери другие планы, ни о чем не беспокойся, я все пойму, но поскольку познакомился я с мисс Г. через тебя, то и возобновить знакомство хотел бы с твоей помощью. Если в Форт-Пенне у тебя нет каких-то особенно близких друзей, то лично мне в университете ближе других был Джордж Уолл, и именно у него я предпочел бы остановиться…

В этой хронике уже говорилось, что на пути к алтарю Грейс и Сидни столкнулись с целым рядом препятствий, как говорилось и о том, что они всегда считали, что до свадьбы фактически не встречались. Поскольку речь идет об их собственном взгляде на прошлое, это чистая правда, но далеко не вся. Более того, Эмили Колдуэлл, при всем ее хитроумии и проницательности, занимаясь бракосочетанием Грейс с молодым человеком, который после рождественских каникул 1901–1902 годов из просто козырной карты в колоде превратился в глазах матери в единственного достойного кандидата в мужья дочери, пришлось прибегнуть к сторонней поддержке. В первые же последовавшие за Рождеством недели маневры Эмили утратили какую-либо гибкость, ни о каких альтернативных претендентах речи уже не было, и Эмили принимала в расчет возможные сердечные колебания Грейс или Сидни лишь в тактическом плане. Они нравятся друг другу, симпатия их будет только крепнуть, потом придет любовь, и они поженятся. Лишь смерть способна нарушить планы Эмили в отношении Грейс и Сидни. Со всем остальным она наверняка справится. Она упорядочит график их свиданий, с тем чтобы разлуки не были слишком продолжительны, она будет бдительно следить за признаками опасности со стороны, кому бы из них двоих она ни угрожала. В любви Сидни к Грейс Эмили была уверена. Относительно чувств Грейс были некоторые сомнения. Она не влюблена в Сидни, это Эмили было ясно. К тому же Грейс такая девушка, которая может опасно увлечься каким-нибудь бойким и, вполне возможно, неразборчивым молодым человеком. Именно в этой связи Эмили провела показательное исследование общественной жизни Грейс, как она складывалась в Форт-Пенне, и в ходе оного запретила дочери встречаться с молодыми людьми, которые по обаянию и привлекательности превосходили Сидни. Вообще-то он и сам по себе вполне привлекателен, но на всякий случай Эмили оберегала его даже от возможности нежелательных сопоставлений.

Смерть, единственная, с точки зрения Эмили, потенциально подрывная сила, напротив, оказалась мотором событий. Смерть, а если быть точным, две смерти, ускорили заключение брака между Грейс и Сидни.

В здешних краях эта история известна как дело Баума. На дворе стоял февраль 1902 года. Как-то сумрачным днем некто Луи Ф. Баум вошел в приемную доктора Анджело Террановы и никого в ней не обнаружил. Тогда он открыл дверь, ведущую в кабинет, и там увидел свою жену Кристину, лежащую на операционном столе с кожаными подушками. Она была раздета, что часто бывает с пациентами на приеме у врача, но раздет был и последний. Баум произвел пять выстрелов из тридцатидвух-калиберного револьвера марки «Хопкинс и Аллен» с хромированной рукояткой. Две пули попали в Терранову, одна — под левый глаз, другая — выше сердца. Третья и четвертая пули поразили Кристину Баум в правое ухо и правую часть шеи, под ухом. Пятая, задев плечо доктора, разбила стеклянный ящик с лекарствами. Кабинет врача располагался в двух комнатах на первом этаже стандартного каркасного дома в Шоптауне, южном районе Форт-Пенна, напротив товарного депо Пенсильванской железной дороги. Выстрелы были слышны в кондитерской, в двух шагах к северу от кабинета доктора Террановы, и на углу, в салуне, в двух шагах к югу. Посетители кондитерской и салуна высыпали на улицу как раз в тот момент, когда Баум со всех ног кинулся в сторону депо. Звук выстрелов заставил и жену доктора Террановы броситься вниз, в кабинет мужа, и на ее крики внутрь влетели несколько женщин-покупательниц. У одной из них хватило присутствия духа вернуться на улицу и крикнуть, указывая на удаляющегося Баума: «Остановите его! Это убийца!» Следом за ней закричали другие, и в тот момент, когда Баум уже был готов вскочить на подножку отходящего товарного поезда, его перехватили специальные агенты Донован и Маларки из железнодорожной полиции.

Судя по сообщениям «Часового», убийство потрясло итальянскую общину города, в жизни которой доктор Терранова был одной из самых заметных фигур. Несмотря на положение и состояние тел, которые вполне могли натолкнуть на известные подозрения, доктор Терранова (и соответственно Кристина Баум) был сочтен невиновным в преступлении моральных норм, в нем увидели жертву ревнивого мужа, убившего доктора и его пациентку, а затем обнажившего и переменившего положение трупов. При том что лишь немногие из членов итальянской общины были зарегистрированными избирателями, иным влиятельным американцам итальянского происхождения удалось заручиться поддержкой одного дальновидного политика в попытках добиться справедливости. Правда, из этого мало что получилось, ибо Баум заявил репортерам, что и без того намеревался последовать неписаному закону и отдать себя на милость суда, что явно означало готовность признать себя виновным.

Баум, плюгавый, замотанный на вид мужчина тридцати семи лет, зарабатывавший на жизнь, служа клерком в системе водоснабжения Форт-Пенна, поначалу отказался от адвоката. Жена его была пышная блондинка яркой внешности, шестью годами моложе мужа, и они были женаты двенадцать лет. Супруги воспитывали двух детей, младший из которых, как говорили уже после трагедии, был чистой копией покойного доктора Террановы. Семья жила довольно далеко от кабинета доктора, но Баум пояснил, что услугами его пользовался из-за денег — Терранова брал недорого. Все остальные медики в городе, по словам Баума, были ему не по карману. Если бы Баум застрелил любого другого итальянца, не Терранову, он мог бы рассчитывать на максимально мягкое наказание — два года тюрьмы за неумышленное убийство. Но он убил одного из трех самых влиятельных итальянцев Форт-Пенна, а вместе с ним и собственную жену, хоть и не итальянку, но добропорядочную немку из хорошей семьи, что восстановило против Баума даже его соплеменников.

Большое жюри утвердило проект обвинительного акта, и слушание дела назначили на март, в уголовном суде графства Несквехела. Среди журналистов и адвокатов Форт-Пенна господствовало мнение, что дело Баума плохо и лучшее, на что он может надеяться, — пожизненное заключение.

Дело Баума с его адюльтерными мотивами и итальянским героем не стало предметом обсуждения в форт-пеннском обществе, в аристократических гостиных было о чем поговорить и без того. У Колдуэллов о нем сплетничали на кухне, Эмили заводила разговор с Уильямом, Брок мог перекинуться парой слов с приятелями в клубе, да Грейс с Конни Шофшталь.