Галаад - Мэрилин Робинсон Страница 35

Однако я хотел сказать кое-что о пятой заповеди и о том, почему о ней надлежит думать как о заповеди с первой скрижали. Коротко говоря, правильное богослужение обязательно, поскольку оно формирует в рассудке правильное понимание Господа. Господь отделяется от всех, Он единственный, и Его нельзя воображать как одно явление из ряда подобных (идолопоклонство – вот в чем так и не разобрался Фейербах). Его имя стоит особняком. Оно священно (я так понимаю, в этом находит отражение священность Слова, творческого изречения, которое не может быть выражено иным языком). Тогда воскресенье отстоит от всех прочих дней в ознаменование торжества времени и срока, вероятно, над всеми созданиями, которые населяют измерение времени. Потому что «начало», которое можно назвать семенем времени, – условие для сотворения всего, что следует далее. Потом выделяются мать и отец, как видишь. Мне кажется, это похоже на пересказ Сотворения мира. Сначала был Господь, потом Слово, потом День, потом Мужчина и Женщина, после этого – Каин и Авель – «Не убий» – и все грехи увековечены в этих запретах, как преступления увековечены в законах, направленных на их искоренение. Так, вероятно, скрижали различаются по обращению к вопросам вечным и временным.

Что в книгах опущено, так это идея отца и матери в качестве Общемировых отца и матери, дражайшего Адама Господнего и Его любимой Евы, то есть основоположников человечества, сотворенных Его рукой. Во всех заповедях прослеживается тенденция выделения определенных явлений для более полного осознания их святости. Каждый день священен, но воскресенье выделяется для осознания святости времени. Каждый человек достоин почитания, но сознательная культура почитания постигается через отделение отца и матери, которые, как правило, обременены тяжким трудом и могут быть больны, или язвительны, или невежественны, или властолюбивы. Поверь мне, я знаю, как тяжело соблюдать эту заповедь. Но еще я верю, что награда за послушание очень велика, ибо в основе настоящего почитания всегда лежит ощущение священности человека, на которого оно направлено. В частном случае с твоей матерью, я знаю, что если ты будешь внимателен к ней, то ощутишь ее великую нежность. Когда любишь кого-то до такой степени, как ты – ее, то видишь любимого человека глазами Господа, и это присуще природе Господа, и всего человечества, и самого Бытия. Вот почему пятая заповедь должна размещаться на первой скрижали. Я убедил себя в этом.

Я неплохо поспал. По понедельникам я остаюсь дома, когда могу, это мой традиционный день для отдыха. Так что утром у меня была возможность подумать и помолиться, а также немного разобрать полки, и пока занимался этим, я задумался над следующем: что я хотел бы сказать себе, если бы пришел сам к себе за советом? На самом деле я делаю это регулярно, как любой здравомыслящий человек, но в моих мыслях прослеживается одна тенденция: при решении спорных вопросов каждая часть уравнения уравновешивает другую почти математически, это правда, но, с другой стороны, хотя я и обнаруживаю некое равенство умозаключений, интересное по своей сути, оно не позволяет ничего решить. Если я начну записывать размышления на бумаге, вероятно, я смогу мыслить с большей строгостью. Там, где требуется решение, оно должно быть возможно в принципе. На самом деле непринятие решения – это один из двух вариантов, которые у меня есть, так что для решения должен отводиться свой момент. То есть поведение с целью уклониться от принятия решений, предпринять какое-либо действие равносильно решению не предпринимать никаких действий. Если бы я мог разместить в одном конце всего континуума возможностей решение не предпринимать никаких действий, а в другом – решение действовать, то все пространство между ними отошло бы к уклонению от решения, что, по сути, означает отсутствие действий. Полагаю, это вполне логично.

Как бы там ни было, речь о том, что я должен сделать особый нейтрализующий акцент на возможности совершения действий, которых я боюсь, а именно – рассказать твоей матери то, что должен.

Вопрос: Чего ты боишься больше всего, странник, стоящий на пороге смерти?

Ответ: Я, странник, стоящий на пороге смерти, боюсь оставить мою жену и ребенка в неведении в обществе человека, моральные качества которого вызывают большие вопросы.

Вопрос: Что заставляет тебя думать, будто его общение с ними или влияние на них окажется настолько существенным, что сможет им навредить?

Что ж, отличный вопрос, тот самый, который я никогда не додумался бы сформулировать сам. Ответ прозвучал бы следующим образом: он пару раз заходил к нам и однажды был в церкви. Не сильно впечатляет. Правда в том, что, когда я стоял там, на кафедре, и смотрел на вас троих, вы походили на красивую молодую семью, и мое возмущенное старое сердце восстало у меня в груди, былое томление, которое я тщательно скрывал, как я уже говорил, охватило меня. Я почувствовал себя точно так же, как чувствовал, когда наблюдал красоту жизни других людей, оскорблявшую и обижавшую меня. А еще я чувствовал себя так, словно смотрел на вас из могилы.

Что ж, слава Богу, я тщательно все это обдумал.

И раз уж я говорю честно, добавлю, что на протяжении, быть может, последних двух месяцев, я ощутил некие перемены в отношении людей ко мне. Вероятно, это лишь отражение того, как я веду себя с ними. Быть может, я не понимаю столько, сколько должен. Быть может, я не слишком логичен в своих высказываниях.

Правда в том, что я не хочу быть старым. И, разу-меется, не хочу умирать. Я не хочу, чтобы ты запомнил меня трясущимся плешивым стариком. Я отдал бы все, чтобы ты мог увидеть меня в молодости или зрелости, это не имеет особого значения. Я еще был подтянут и бодр, когда мне перевалило за шестьдесят. В этом я пошел в деда и отца. Я никогда не был худощав, как они, зато я был сильным и очень крепким. И даже сейчас, если бы сердце не подводило меня, я мог бы сделать еще очень много.

Я не должен винить себя за то, что испытываю такие чувства. Господь плакал в Саду в ночь предательства, как я много раз говорил прихожанам. Сейчас во мне говорит не нерастраченное язычество, заставляя бояться того, чего я должен ждать с нетерпением, хотя моя печаль определенно сочетается с постыдными чувствами, чувствами совсем иного рода. Конечно, конечно. «Кто избавит меня от сего тела смерти?» ^[20] Что ж, я знаю ответ на этот вопрос. «Не все мы умрем, но все изменимся вдруг, во мгновение ока» ^[21]. Я воображаю некий восторженный пируэт, нечто вроде полета к тому рубежу, когда ты был так молод, что твое тело еще почти не знало, что есть усилие. Павел просто не мог иметь в виду что-то кардинально иное. Так что следует ждать именно этого.

Я говорю это, потому что действительно чувствую себя так, словно угасаю, причем не в медицинском смысле. И я чувствую себя так, как будто меня вычеркнули из жизни, как будто я какой-то отставший солдат и люди забывают подождать меня. Вчера ночью мне приснился сон. Во сне я был Боутоном, и все события происходили с ним. Бедный старый Боутон.