Почти ангелы - Барбара Пим Страница 35

– Я так рада, так рада, – сказала Рода, отводя Дейдре в сторонку. – Я сумела уговорить прийти к нам сегодня мистера Лидгейта.

– Как тебе это удалось?

– Он сегодня утром вышел в сад, а я как раз полола травянистый бордюр. Он подошел совсем близко к изгороди, поэтому я окликнула: «Доброе утро! Правда прекрасный день?» – а потом сказала, что жаркое солнце, наверное, напоминает ему об Африке, а он согласился, мол, да, напоминает.

– Ну, едва ли он бы так сказал, если бы не напоминало.

– Конечно, хотя он и заметил, что африканское солнце еще жарче и не такое приятное, как наше. Тогда я заметила, что как приятно, когда можешь обедать или ужинать на открытом воздухе, а потом… не помню, как именно до того дошло, но слово за слово я пригласила его вечером на ужин, и он как будто очень рад был прийти. Он даже улыбался из-за листьев, то есть я видела в прореху изгороди, что он улыбается, а потом он подошел ближе и заглянул поверх изгороди, он ведь такой высокий, понимаешь. Знаешь, он очень недурен собой, когда улыбается. И, разумеется, отец Талливер тоже придет, так что получится настоящая вечеринка.

Рода замолчала, не столько, чтобы набрать в грудь воздуху, сколько для того, чтобы с удовольствием осмотреть убранство комнаты: напитки, выставленные на столик, и большие вазы садовых цветов в стратегических местах.

При мысли провести вечер в столь разношерстной компании у Дейдре упало сердце, но она утешила себя тем, что Тома это может заинтересовать, хотя он, похоже, не обладал страстью Жан-Пьера наблюдать за ритуалами жизни английского предместья. Так или иначе, Том прекрасно вписался в новое окружение, и Дейдре – с уколом ревности – не могла не заметить, что он прекрасно поладил с Филлис, невестой ее брата.

– Какая душка эта Филлис, правда? – с надеждой спросила Рода. – Это красное с белым платье – то самое, которое она сшила для выхода с Малькольмом на свой день рождения, знаешь ли. По выкройке того американца, Эбенезера Баттерика.

– Очень милое, – без энтузиазма согласилась Дейдре, поскольку Филлис, маленькая, белокурая и жизнерадостная, воплощала все то, чем Дейдре сама не являлась. Более того, на ней были красные туфли, а Дейдре считала, что это одно из многого, что, как говорят, привлекает мужчин.

– У мистера Лидгейта есть жуткие африканские маски, – щебетала тем временем Филлис. – Я однажды ночью видела, как он ходит в такой по саду. Едва не умерла от страха.

– Но их ведь и надевали, чтобы запугивать женщин, – тоном легкого подтрунивания объяснял Том, – в том-то и смысл.

– Чертовски хорошая мысль, – добродушно отозвался Малькольм. – Нельзя, чтобы они забывали свое место.

– Каким бы оно ни было, – дерзко откликнулась Филлис.

– Скоро я тебе покажу, девочка моя, – сказал Малькольм и сделал вид, что собирается надрать ей уши, но она кокетливо от него уклонилась.

– Позвольте принести вам еще коктейль, – галантно предложил Том. – Так от чего у вас так глазки заблестели?

– От коктейля Малькольма, он вон в том зеленом кувшине, – ответила Филлис, прихорашиваясь, как маленькая птичка. Она улыбнулась Дейдре, с удивленной гримаской, точно хотела ей показать, что Том на самом деле гораздо лучше, чем она ожидала.

А Дейдре поймала себя на том, что обижается на этот чуть снисходительный тон. Филлис как будто сумела вытащить на свет того Тома, которого сама она никогда не видела: веселого и игривого – такого ни за что не представить себе мрачно размышляющим над диссертацией. О благословенное невежество антропологии, подумала она довольно горько, однако чувствуя, что это, вероятно, не весь ответ. Бернард никогда не смотрел на других женщин, когда я была рядом, с вызовом сказала она сама себе, как возмущенная вдовствующая герцогиня эдвардианских времен. И вопреки всему улыбнулась.

– Чему это ты тайком улыбаешься, золотко? – вполголоса спросил Том.

– Смотрела, как ты флиртуешь, – радостно ответила она.

– Да, странно, но, оказывается, я еще умею. Слышал, ждут Аларика Лидгейта. Это не его голос в коридоре?

В гостиную вошел Аларик, торжественный и слегка неуверенный в себе.

Рода засуетилась вокруг него, а потом сказала громко и весело:

– Вам придется быть поосторожнее с тем, что пишете, Том. Мистер Лидгейт пробыл в Африке одиннадцать лет.

Последние слова она произнесла с удивительным для нее и, пожалуй, хмельным нажимом. Ах, озорник Малькольм, долил ей коктейля, когда она отвлеклась! А тут еще объявился отец Талливер в черном костюме из лучшей, самой гладкой церковной материи – материальное с духовным.

Приняв бокал малькольмовского коктейля, он отвел Роду в сторонку к окну, где заговорил с ней доверительным шепотом. Подобно многим духовным лицам, он в силу необходимости приобрел самоуверенную непринужденность в обращении с незамужними женщинами средних лет, какая нечасто бывает дарована мирянам.

– Вы были так добры, что откликнулись на мой призыв, – начал он. – Так и знал, что он не пропадет втуне. Я сказал себе: «Либо мисс Уэллкам, либо миссис Свон меня выручат».

– Это самое малое, что я могла, – ответила Рода. – Очень надеюсь, что дела у миссис Талливер идут хорошо.

– Спасибо, замечательно. Она с каждым днем идет на поправку. Честно говоря, это была ее мысль поместить то объявленьице в журнале. Возможно, с кафедры прозвучало бы хуже, – задумчиво добавил он. – Но что-то надо было делать. У меня не осталось ни одного чистого стихаря, а сам я стирать не мастак. – Он рассмеялся с уверенностью человека, который никогда не пытался и не собирается. – Полагаю, у вас в задней части дома хорошее место для сушки.

– Да, я развешу стихари во дворе, – торжественно возвестила Рода. – Разумеется, в самом саду мы выстиранное белье не вешаем, так не полагается. Людям это не понравится, хотя наша соседка миссис Лоувелл сама тут не без греха.

– Конечно, конечно, понимаю, кое-что из одежды не слишком уместно выглядит в саду, но церковное облачение ведь можно допустить.

– Лоувеллы в церковь не ходят, – заявила Рода. – Сомневаюсь, что они поймут, что выстиранные вещи… э… церковное облачение.

На последних двух словах у нее начал заплетаться язык, и она понадеялась, что отец Талливер этого не заметил. Хорошо, подумала она, что как раз в этот момент появилась Мейбл позвать всех к столу.

Проблема меню оказалась непростой, поскольку и Мейбл, и Рода питали довольно старомодное убеждение, что присутствие за их столом духовного лица требует подать какую-нибудь птицу. Очевидным кандидатом показался бы холодный цыпленок, но Дейдре расстроила их планы, заявив однажды утром, что никак невозможно подавать курятину людям, жившим в Африке, поскольку там практически ничего другого нет и она им, наверное, до смерти надоела. А потому к курятине отца Талливера и артистическим салатам, приготовленным Родой, прилагались и более экзотические закуски.

– Полагаю, вы, африканисты, курятины не хотите, – беззаботно объявил Малькольм, вооружившись сервировочными вилкой и ложкой.