На острове Буяне - Вера Галактионова Страница 35

– М-да, Непонятно, – крякнул Козин над рюмкой. – … Но – бодрит! А к чему ты всё это говоришь? Восстанови нить разговора.

– Поясняю для особо тупых. Ты рассуди: кем были они – и кем стал я? Я познаю жизнь совсем с другим, с научным багажом! Разве можно сравнить их поиск – и мой?!. Ты думаешь, мне не хотелось, чтобы передо мной пятиметровая Книга Книг упала? Но я у одного кореша на полке увидал старика Хэма … И понял: вот Книга Книг – Хэм! Она на Россию упала. Вместе с Ремарком. Они вдвоём нас прибили просто к земле – другими, свободными идеалами. Это же совсем иной уровень образования! Западный! За Хэма.

– За Хэма! – чокнулся с ним Козин. – И за Бодлера: «…И зачумлённого не принесёт плода»!

Бронислава, поглядывая в распахнутую дверь, всё стояла в полутёмном коридоре и переминалась с ноги на ногу. «Что-то долго пустое говорят, – озабоченно хмурилась она. – А про дело никак не начнут…»

– …А вчера я, поэт, художник и всё такое, в овраг навернулся. И в свободном полёте думаю: а может, Хэм с Ремарком – тоже подмена?! – продолжал Кеша. – А мы за ними бежим, как дурачки – рулим в свободу нравов, без всякого руля? Когда навернёшься, вообще – всё с ног на голову переворачивается… Но вот когда из-под меня Бронька, эта козябра пресловутая, половик выдернула, тут во мне в третий раз всё вверх тормашками перекинулось: настоящую Книгу надо искать!

– Глубинную! – подсказал Козин.

– Вот-вот. Такое меня жестокое прозренье на полу охватило – просто парадокс! Прямо живот свело. Я даже зарыдал. От грандиозности мысли! Как дитя!..

– Да её, вроде, нашли, Глубинную, – опять чокнулся Козин с Кешей.

И, предостерегая, тут же поднял палец вверх:

– Но – тоже подменную! Там поздних наслоений полно!.. Настоящая – она падала. Только в древности. Она жила потом на земле в устном предании, старик! Но мы с тобой этого сокровенного дара небесной мудрости уже не узнаем. И никто не узнает. Всё утеряли, всё забыли, всё!.. Ладно: не важно, что хворала, важно, что померла… Шальин! Выпьем с горя для ясности. А то без водки эта ясность не наступает, хоть тресни.

– Нет, старик! Той книги, настоящей, с небес, вообще никогда ещё на земле не было. Подменные книги – да, падали. Как подстреленные. А эта – она должна! Должна упасть! – спорил раскрасневшийся Кеша и размахивал руками. – Но где? Когда? Здесь, в Буянном районе, или в соседнем?.. Истина – она открывается только в пути, вот что верно! В вечном поиске нам двигаться предстоит, Козин! Двигаться – с котомкой за плечами. В старомодном ветхом шушуне. С парой заветных строк в кармане. И – искать. Искать высший, новый смысл всего!.. Искать, как эти… Тьфу. Ну, которые босиком по лесу бегают и в небо всей толпой кричат: «Порфирий Иваныч, пошли нам счастье! Порфирий Иваныч, пошли нам счастье!»…

– Непонятно, – мотал головой Козин. – Однако, бодрит!

– Чего тебе непонятно? – обиделся вдруг Кеша. – Представь, что будет, если вся Россия так забегает? Босиком, нагишом? По снегам и вьюгам? Какая картина!.. Мы же на подножном корму тогда выживем! Без всякой работы. На голом вдохновении. Новая порода людей будет сыта одним воздухом! Безденежная, звериная. Неистребимая!

– А вокруг Буянного района примерно это уже и творится, – согласился Козин. – Россия безропотно переходит от биологической формы существования – к психо-энергетической. Пережигает себя в дух!.. Водкой – в нечистый дух, а молитвой – в чистый.

– Жуть во мраке, конечно… – передёрнулся Кеша. – Но они же без одежды, без пищи уже вполне спокойно обходятся, эти, первопроходцы. Которые «Порфирий Иваныч, пошли нам здоровье!» просят. Вот что замечательно! На всём природном свободно живут. Как снежные люди!

Именно этого мы с тобой тоже должны достичь, старик! И знаешь, ради чего? Единственно, ради полной независимости от баб… Лучше бы, конечно, слямзить чего-нибудь и на Запад свалить. Но если здесь оставаться, то… другого выхода для творческого, например, человека теперь в России нет! Либо-либо. Западный путь развития – украсть чего-нибудь и свалить. А восточный – одичать до полного совершенства!

Кеша озадачился – и выпил. Козин – тоже.

– Да, пусть! – снова встрепенулся Кеша. – Пусть такие, как мы с тобой, не прорвались на Запад. Что ж! Тогда мы гурьбой оволосеем на морозах. Принципиально! Но к истине, худые как скелеты, в конце концов прибежим однажды! И – остановимся перед нею нагишом! Как вкопанные! И остолбенеем, свободные, независимые! Обросшие, как медведи!.. Нарисуемся – хрен сотрёшь. Такова наша с тобой участь. Нам остаётся её – принять!

– Н-н-нет… Не желаю! – мотнул головой Козин.

– А я – желаю и всё тут! И ты меня, Козин, не остановишь. Или Запад – или «Порфирий Иваныч»! Среднего нам нынче не дано. Но ты, вообще-то, можешь, держаться за бабью юбку. Отстаивать здесь, вместе с буянскими, их кондовую самобытность. Пожалуйста. Хочешь закоснеть в тупике истории? Хочешь? Косней! Разрешаю… Я двинусь в неизбежное будущее – один! Как перст!

– А тогда зачем ты женился? – не понимал Козин – Да ещё – на буянской? Какой же бегущий человек на здешней женится? Здесь, брат ты мой, цветы – без запаха. А птицы, брат ты мой…

– …без голоса, женщины – без сердца. Козе понятно.

Козин поморщился едва приметно. Музыка в ту минуту стала звучать совсем тихо – кто-то в дальней комнате резко убавил громкость. И дети угомонились. Бронислава затаила дыхание.

– Женился ты здесь – для чего?! – настаивал Козин.

– Парадокс! – объяснил Кеша, хлопнув себя ладонью по лбу. – Расписался, дурак! Осчастливил неосмотрительно первую попавшуюся деревенскую вдову… А сегодня утром её соседка – представляешь, её родная соседка! – мне говорит: «Что вы наделали? Вы же образованный человек, за версту видно! И как только вы могли, жениться на женщине такого не тяжёлого поведения?! Её несерьёзность известна всей округе!»

– А ты что, сразу не мог догадаться, кто она такая? – хмыкнул Козин. – Я вот, например, женился на женщине самого нелёгкого поведения. Ты думаешь, просто мне было в городе такую отыскать? А потом ещё с ней же и жить?!. Но кто знал, что она – буянская? Влипли мы, брат, короче. Оба влипли.

В комнате наступила внушительная тишина – такая глубокая, будто в доме никто не жил.

– …А-а, – махнул рукой Кеша. – Да знал я. Всё знал про Броньку с самого начала! Если женщина сразу к себе повела!.. Это же яснее ясного. Нет, в первый раз меня видит – и впускает к себе без звука, представляешь? Безобразие… Конечно, её можно понять, я – практически неотразим: нарисовался – хрен сотрёшь! Но… разве порядочная женьшень так поступила бы? Порядочная женьшень всегда говорит «нет»! Невзирая на мороз. И только после этого – говорит: «да». А не наоборот… А непорядочная – сначала «да», потом «нет». Парадокс!

– Ну, а зачем тогда расписывался? – никак не мог уяснить Козин.

– А вот, ломаю теперь голову: и на хрена козе баян, когда коза – не хулиган?

– Тьфу, пошлость какая: да что у тебя всё козы на уме?! – лениво возмутился Козин. – Заладил. Мы же про женщин всё-таки говорим. При чём здесь козы, не понимаю…