Тимолеон Вьета. Сентиментальное путешествие - Дан Родес Страница 35

Пес оставил в покое сидящего на скамейке человека, который не дал ему ничего съестного, и скрылся в переулке. Вскоре он заметил мальчика и увязался за ним. Мальчик достал из кармана только что украденную в магазине пачку сигарет, чиркнул спичкой и жадно затянулся.

Свернув за угол, они увидели девочку, которая возилась со своим велосипедом, тщетно пытаясь натянуть провисшую цепь. Юный воришка и пес направились к ней. Все в городе звали девочку Акулой, потому что во рту у нее был двойной ряд зубов. Также люди говорили, что она очень хорошо рисует. Он уже не раз встречал эту девочку, но никогда не обращал на нее внимания, лишь однажды, проходя мимо, попытался заглянуть ей в рот. Однако сейчас с ним случилось что-то странное: он и сам не мог понять, почему при виде девочки у него вдруг перехватило дыхание, и отчего сердце в груди колотится как сумасшедшее, и откуда взялся оглушительный звон в ушах. Пытаясь справиться с волнением, мальчик чуть замедлил шаг и взглянул на плетущегося рядом тощего пса. Он сунул руку в карман и вытащил пакетик леденцов, который прихватил в магазине вместе с сигаретами. Мальчик надорвал пакетик и высыпал леденцы на асфальт.

— По-моему, он голодный, — небрежным тоном сказал мальчик.

Девочка подняла на него удивленные глаза.

— Как его зовут? — спросила она и слегка кашлянула, словно у нее вдруг пересохло в горле.

— Не знаю, это не моя собака. Давай назовем его Джузеппе или, — мальчик вспомнил, что она занимается живописью, — Леонардо да Винчи. Помочь тебе?

Перепачканные машинным маслом пальцы девочки так сильно дрожали, что цепь то и дело соскакивала с шестеренки. Она знала этого мальчика. Люди говорили, что он вор и хулиган, а еще ходили слухи, что он убивает птиц и вешает бездомных кошек.

— Помоги, — прошептала девочка. Из-за оглушительного звона в ушах она с трудом слышала собственный голос.

Джузеппе, или Леонардо да Винчи, торопливо подобрал раскатившиеся по асфальту леденцы и поспешил прочь. Он не мог долго находится рядом с мальчиком и девочкой: казалось, сам воздух вокруг них звенел от напряжения, словно провода, по которым бежит электрический ток. От этого мощного заряда шерсть на теле собаки встала дыбом. Однако ни мальчик, ни девочка не заметили исчезновения пса.

Джузеппе, или Леонардо да Винчи, оставив городок позади, выбежал на проселочную дорогу и направился дальше на север.

Кокрофт любил писать стихи. Однажды он даже опубликовал поэтический сборник. Тоненькая книжечка в бумажной обложке называлась «Письма к Моррису». Он сам оплатил все издательские расходы, а типография дала ему небольшую скидку, поскольку тираж оказался бракованным: несколько страниц были напечатаны вверх ногами. Ему удалось продать четыре экземпляра — один банковскому поверенному, два дочери и еще один Робину Робинсону по прозвищу Малиновка. Все четыре книги он собирался подарить, но друзья и близкие потребовали, чтобы он взял с них причитающуюся сумму. Еще два экземпляра он оставил себе: один для чтения, а второй для вечного хранения, как выставочный экспонат, который демонстрируют знакомым. Остальные четыреста девяносто четыре экземпляра были разосланы в библиотеки, больницы, тюрьмы и бывшим любовникам, которые, как надеялся Кокрофт, узнают в поэтических строках завуалированные намеки на их подлое предательство по отношению к автору.

Посчитав, что в своем первом и единственном сборнике он сказал все, что должен был сказать, Кокрофт дал торжественную клятву никогда больше не издавать стихов, однако время от времени брался за перо и сочинял кое-что для души. После ужина Босниец, как обычно, сразу же ушел к себе в комнату. Оставшись в одиночестве, Кокрофт подсел к кухонному столу, взял искусанную шариковую ручку, отыскал в ящике буфета клочок бумаги и, вдохновленный звездной ночью за окном, написал:

В сумерках леса, как звезда,

Сияет Тимолеон Вьета.

Он положил листок в пепельницу, раскурил сигару и стал медленно прожигать в нем дыру за дырой, потом чиркнул спичкой и поднес пламя к уголку бумаги. Когда огонь полностью сожрал листок, Кокрофт вышел на крыльцо и, глядя в ночное небо, стал думать, где сейчас может быть Тимолеон Вьета, чем он занимается и как у него дела. В его воображении больше не возникала улыбающаяся физиономия пса, который с восторгом гоняет бездомных кошек по симпатичным улочкам в районе Трастевере или жует гамбургер, случайно оброненный прохожим на площади возле Пантеона. Последнее время ему виделись совсем иные картины: Тимолеон Вьета влачит жалкое существование в каком-нибудь бедном квартале города, он несчастен и одинок, у него больной, изможденный вид и грустные глаза, его самого гоняют от мусорных баков злые дворники с толстыми животами, туго обтянутыми белыми фартуками. Иногда Кокрофт не мог избавиться от кошмарных видений: Тимолеон Вьета мертвый валяется на обочине дороги, его тело разлагается под палящими лучами солнца, а мимо с грохотом и ревом проносятся машины. Кокрофт представлял, как тяжелый грузовик притормаживает и водитель, желая немного позабавиться, наезжает на собаку и расплющивает труп огромными черными колесами.

— Что я наделал! — прошептал Кокрофт, уставившись в темноту. — О боже, что я наделал!

Он чувствовал себя таким несчастным! Ночной воздух был тих и неподвижен. Кокрофт поднял лицо к усыпанному звездами небу.

— Вернись домой! — крикнул он.

Ему ответило далекое эхо. Кокрофту казалось, что его голос поднимается вверх и плывет над спящей землей. Подхваченный ветром, он облетит всю Италию, и, может быть, Тимолеон Вьета услышит призыв хозяина.

— Вернись домой! — закричал он срывающимся голосом. Слезы градом катились по щекам Кокрофта, исчезали в бороде и капали на ворот рубашки. — Вернись домой, Тимолеон Вьета!

Босниец лежал на кровати в своей комнате. Через открытое окно ему хорошо были слышны вопли старика. Босниец смеялся до слез.