Внезапное богатство - Роберт Левелин Страница 35

– Доброе утро, сэр, чем могу вам помочь? – спросило лицо в тот же момент, как только завершилась трансформация. Мужчина улыбнулся и оглянулся в поисках поддержки на господина Ямаху.

– Просто разговаривайте с ним, как с обычным банковским служащим, – подсказал ему переводчик, вежливо улыбаясь.

Мужчина повернулся к экрану.

– Я хотел бы проверить баланс.

– Пожалуйста, сэр, – ответило лицо. Оно посмотрело вниз, и на экране появилось маленькое окошко. Благодаря сложностям технологии плоских экранов сумма, которая высвечивалась на экране, была видна только человеку, стоящему прямо перед экраном.

– Не толстая пачка, а? – сказало лицо; улыбка его теперь была немного насмешливой. Тон голоса также изменился: немного агрессивная развязная манера уличного скандалиста.

– Прошу прощения? – сказал мужчина.

– Ты слышал меня. Я говорю, пачка тонковата.

– Извините, я не…

– А, ну, да, веди себя как ни в чем не бывало, ты, глухой старый мерзавец! – сказал «Роджер». – Я говорю, что денег у тебя не много, просто с гулькин хрен. Ты у нас далеко не миллионер, глупый старый ублюдок. Приковылял сюда спросить, сколько у тебя осталось. Стоило ради этого так усираться, а?

Мужчина растерянно осматривался по сторонам. Служащие корпорации «Нишин» уже заметались в панике. Ямаха смотрел на Майлза и Калвиндера с выражением неподдельной ярости на лице.

– В чем дело? – прошипел он.

– Чего эта япона-мать хочет – тот чувак за твоей спиной? – спросило лицо. – Он стоит слишком близко. Встань в очередь, узкоглазый ублюдок с щербатыми клыками!

– Извините, я сделал что-то неправильно? – спросил мужчина, не обращая свой вопрос ни к кому в частности.

– Конечно, неправильно, дряхлый раздолбай! Ты попусту отнял у меня время! – Лицо посмотрело куда-то в сторону, а потом начало говорить с кем-то, находящимся за границей экрана.

– У меня здесь как раз один такой. Грязный старый бродяга попросил меня проверить его бабки. А у него там хрен ночевал. Я так прикидываю, он щас захочет крупно опустошить свой счет. Думает, что я могу не заметить.

Майлз шлепнулся на пол, не поняв сначала, что произошло. Он перевернулся на спину и увидел Калвиндера, стоявшего над ним со сжатыми кулаками. Он начал уползать в толпу и тут почувствовал удар ногой в живот. Удар поднял его с земли и лишил дыхания. Майлз слышал крики, слышал скрип ног по гладкому мраморному полу, он знал, что ему необходимо куда-нибудь скрыться.

То, что он сделал, было ужасным, почти губительным. Да уж, именно губительным. Он ни разу за всю свою жизнь никогда не делал ничего подобного.

Когда Майлзу удалось встать на ноги, в голове у него звенело, а желудок выворачивало от боли, однако винить в этом было некого. Виноват был он. Во всем был виноват он сам, а еще у него появились ощущения. Много ощущений. Он ощущал себя маленьким и испуганным, ему хотелось к маме. Точнее, ему хотелось, чтобы мама его взяла на руки и унесла отсюда прочь. Майлз никогда не чувствовал ничего подобного раньше. Это было ужасно, хуже любого кошмара из тех, что ему виделись по ночам. Он должен был уйти отсюда, он знал это, надо просто убраться поскорей.

Майлзу удалось продраться сквозь толпу. Люди вокруг него кричали и толкались. Почувствовав чью-то руку на воротнике рубашки, он бросился на пол, ожидая удара по затылку Он освободился от захвата и полез сквозь лес ног.

Майлз снова встал на ноги и, схватившись за живот, побежал. Люди расступались перед ним. Он ощущал, как слезы текут у него по щекам.

Он вел себя все это время, как дурак, ему хотелось, чтобы хоть кто-нибудь понял это, но рядом никого не было. Он был один, и ему некуда было идти, и ему нечего было делать. За его спиной рос хаос, который он сам и сотворил, прямо перед ним лежала освещенная солнцем улица.

Майлз бежал вдоль Куинсуэй к парку, мимо арабских магазинов, мимо многонациональной толпы, мимо счастливых людей со своими жизнями и чувствами. Он совсем не замечал их, когда шел в обратном направлении с Калвиндером всего полчаса назад.

Майлз плакал на бегу, плакал громко, с рыданиями выплескивая свои душевные страдания. Мысли в голове были бессвязными. В его мозгу не было сейчас разделения на то, чтобы одно полушарие плакало, а второе – обдумывало положение вещей. Страданием оказалось наполнено все его существо.

Он нисколько не изменился, он был таким же, как всегда, он был человеком. Ему было больно и неудобно.

Парк был огромным и почти безлюдным, этого Майлзу и хотелось. Не раздумывая, он повернул на восток, побежал вдоль северной стороны парка к Оксфорд-стрит.

После долгого бега живот стал болеть меньше, зрение прояснилось и восстановился ритм дыхания. Он не останавливался, просто оглядывался назад, чтобы посмотреть, не бежит ли кто-нибудь за ним. Нет. Дорожка за его спиной была чистой.

Это вызвало новый всхлип отчаяния. Он никому не был нужен, его не ловили, да и зачем? Только подумать, что он натворил: уничтожил дело всей своей жизни, превратил во врага единственного человека, который пытался стать его другом. Использовал свое умение на уничтожение порядка, а не на его сотворение.

Вскоре Майлз заметил, что бежит уже вдоль Оксфорд-стрит. Она была наполнена толкущимися покупателями и туристами. Среди них Майлз ощутил себя еще более одиноким.

Он свернул с Оксфорд-стрит и побежал по боковым улочкам, которые почти не знал. Только выбежав на Брайанстон-сквер, Майлз понял, что он делал. Он бежал к дому, в котором, как ему сказал Марио, тот временно остановился. Майлзу больше некуда было бежать.