Даун - Михаил Ремер Страница 35

Сегодня я иду в гости к Михалычу. Он покажет мне свою фотографию. Он покажет мне свое море. Я жду этого момента.

– Будьте здоровы, уважаемые! – слышу я знакомое приветствие.

Это пришел Михалыч.

– Надежда, мое почтение вам. Ну, Константин Борисыч, ты готов?

– Готов! – отзываюсь я.

– Вот и славно, – улыбается тот в ответ. – Поехали!

Михалыч живет в другой деревне. Довезти туда может только трактор. Но сегодня Михалыч приехал на рыжем мотоцикле. Меня усаживают в коляску, и мы трогаемся. Еще никогда до этого я не ездил на мотоцикле! Я и не мог себе представить, что это так здорово! И пусть в коляске трясет. Пусть ничего не слышно из-за шума. Не важно! Ветер бьет в лицо, двигатель фырчит, Михалыч что-то рассказывает. Я радуюсь. Я представляю, что лечу!

Мне доводилось летать. Часто. Только это было во сне. Я летал чуть-чуть, всего несколько мгновений. Потом просыпался оттого, что мне делалось страшно. Каждый раз после таких полетов сердце стучало громко-громко. Тогда я понял: летать – плохо. Но теперь я знаю, что это не так. Летать здорово! Особенно в коляске рыжего мотоцикла. Если рядом Михалыч. И ни капельки не страшно. Ни капелечки!

– Ну все, хлопчик, приехали! – объявляет Михалыч.

– Я хочу еще! Прокатите меня еще!

– Что, понравилось?

– Было так здорово! Михалыч, прокатите меня еще!

– Нам еще обратно ехать, так что ты не переживай, Константин Борисыч!

Домик Михалыча стоит в стороне от дороги. Серый и покосившийся, как избушка Бабы-яги. А еще – совсем крохотный. Мы заходим вовнутрь. Здесь все как в сказке! Маленькая лесенка. Стены с коврами, печка. А еще несколько картинок в углах, точь-в-точь как в тех белых домах.

– Ну вот, Константин Борисыч, это и есть мои хоромы, – говорит Михалыч.

– Здорово!

– Нравится? Любой дом он с душой должен быть. Нет души, и дом не дом, а хибара. Страсть люблю, когда дома уют!

В доме Михалыча каждая вещь имеет свою историю. Ни одной лишней. Он долго рассказывает про каждый предмет. Объясняет, откуда он взялся и сколько ему лет. Мне кажется, что это не просто вещи. Нет! Это все живые существа! Возможно, оттого в его доме так уютно!

Михалыч накрывает на стол. Он угощает меня щами. Никогда до этого не ел такого вкусного супа! Когда мы все съели, он вытер стол и вынес толстый фотоальбом.

– Ну, Константин Борисыч, давай-ка фотографии посмотрим. – Одной рукой снимает он со стола клеенку. Потом аккуратно кладет его на стол.

Я смотрю за ним. Я жду, когда же увижу настоящее море!

Когда-то мы часто ходили с мамой в цирк. Тот, что был недалеко от нашего дома. Я обожаю цирк. Мама всегда покупала мне сладкую вату. А еще шоколадку и ситро. Мы задолго занимали места, и я начинал ждать! Я ждал, когда начнется цирк. Это само по себе чудо: только что была пустая арена. Было тихо и безлюдно. Потом кто-то взмахивал своей волшебной палочкой – такой, как у Незнайки! Один взмах – и все изменилось! На сцену выходят люди, звери, клоуны. Всем детишкам нравились клоуны. Мне – нет. Они падают, поскальзываются, на них то и дело что-то валится. Все ради того, чтобы зрители смеялись. Как в этих фильмах, которые так любит Сережа. Мне жаль их!

Но вот клоуны уходят. На сцену выходят настоящие волшебники! Они вынимают из шапок букеты! Они заставляют трости летать, они распиливают людей пополам. Они могут все! Я мечтал встретиться хотя бы с одним из них! Хотя бы разок! Я бы попросил его расколдовать меня! Сделать обычным мальчиком. Мне это не удалось. Наверное, эти волшебники живут где-то далеко-далеко. И приходят в цирк только для того, чтобы удивить нас. А потом уходят обратно.

И вот я сижу у Михалыча. Я жду, когда он раскроет свой альбом. Я жду, когда он покажет мне настоящее море. Жду, как тогда ждал волшебства от фокусников в цирке. И вот оно. Свершилось! Альбом открыт. Я вижу фотографии Михалыча.

Как и все в его доме, фотографии в альбоме живые. Черно-белые, пожелтевшие от времени; вряд ли Сережа или папа стали бы хранить такие. А у Михалыча хранятся. Он бережно перелистывает страницу за страницей. Рассказывает мне про каждую из карточек. Вот он рядом с огромной металлической машиной. Она такая большая! Как гора! А Михалыч управлял ей. Он управлял этой горой!

– Мой Т-62, – гордо заявляет он. – Пять лет в нем отколесил, потом уволили из армии. По состоянию здоровья. «Ты, – говорят, – Михалыч, долг свой перед Родиной выполнил, теперь она о тебе позаботится». Определили меня в колхоз этот трактористом. А мне большего и не надо! – перелистывает он страницу.

Я вижу веселого дядю. Он машет кому-то рукой из кабины трактора. Я вглядываюсь и вижу, что это Михалыч. Только без бороды. И молодой.

– Лучшим трактористом был. Уж значков сколько, а грамот! Вот Нинка моя-то. – На следующей карточке – молодая женщина, так похожая на маму. – Заводная была! Как пела! А танцевала страсть как ладно! Уж никого в деревне не было, кто лучше нее пляски плясал. Уж ее и на районные выступления возили. Танцовщицей от колхозу-то нашего. Гордился за нее, страсть как! Я-то, когда из армии уволился, холостой был. Сюда приехал, так на меня поначалу-то и не смотрел никто. Ну какой из тебя жених в тридцать пять лет, говорят? Обидно было, страсть как. Только вот Нинке и приглянулся. Она-то не ровня мне по годам-то. Первый раз увидел ее, так ей восемнадцать только-только стукнуло. Ну я, понятное дело, пока обжился, пока туда-сюда, год-то и прошел. А тут и я готов в дом свой ее вести. Так и поженились. Ладно мы с ней жили, страсть как! Только схоронил ее пять лет назад тому. И сынок наш вот – МГУ закончил с отличием. Затем еще что-то там. Послом теперь служит в Ве-не-су-э-ле. Вот. А вот, Константин Борисыч, море! – показывает он мне свое сокровище. – Один раз в жизни и видел его.

Я вглядываюсь в фотографию. Вижу пляж, Михалыча и косую полосу воды в углу карточки. Совсем чуть-чуть, но и этого достаточно, чтобы понять: это – настоящее море. Впервые в жизни я хочу увидеть его своими глазами! Этот небольшой клочок соленой воды.