На основании статьи... - Владимир Кунин Страница 35

Инженер-водопроводчик Костюк знал о половом союзе своего патрона с собственной женой и даже, можно сказать, принимал в этих пятничных встречах небольшое, но непосредственное участие. К вечеру пятницы он — человек аккуратный и точный — начинал тревожно поглядывать на часы и молча показывать супруге на циферблат — не опоздай, дескать!

У подполковника же, как он сам говорил, все было повсюду «схвачено». На постройку дачи управляющего «Снаб-сбыта» — этой откровенно жульнической организации — Хачикян отрядил на целый месяц двадцать заключенных с легкими статьями, малыми сроками и мощным конвоем.

Транспорт, размещение и харчи — заказчика. Ну и, само собой разумеется, разная мелочовка — поршневые кольца, шатунные вкладыши.

И еще кое-что. В смысле — не хлебом единым… Такса оговаривалась заранее. Тем более что половина выплаченного шла не кому-нибудь, а самому начальнику колонии полковнику.

Фамилию полковника старый Рифкат Коган-Алимханов сейчас и не помнит. Столько лет!

Водителя своего, младшего сержанта внутренних войск из батальона охраны, Хачикян в такие поездки не брал. Оставлял на территории. Лишний свидетель. За руль посадил Рафика, сказал:

— Давай, Кулибин, поливай…

Рафик проехал километра три по проселку и говорит:

— Сцепление «ведет», гражданин подполковник. Надо бы диск феррадо поменять. А еще лучше — и всю «корзинку». Там такие прижимные лапки есть…

Хачикян повернулся назад, приказал Костюку:

— Запиши, чего брать у них на складе. — Потыкал толстым пальцем в Рафика и добавил: — Вот что он скажет, то и записывай. Понял?

— Так точно! Слушаюсь! — откликнулся с заднего сиденья Костюк.

Через сорок лет Рифкат Алимханов повторит мудрый дипломатический ход Костюка и купит себе за тысячу долларов еврейскую фамилию, чтобы свинтить за бугор…

Только Теодор Карлович, урожденный немец Роттенберг, станет украинцем «Костюком» значительно дешевле. Но тогда и на все цены были другие. А всего лишь за одно слово «доллар» в то время можно было схлопотать срок на всю катушку!

Теодор Карлович уже здесь, на поселении, взял и просто женился на красивой, отчаянной и молодой поблядухе Любке Костюк, сосланной сюда за любительскую проституцию и незначительную скупку краденого. И взял ее фамилию.

— Костюк! А Костюк!.. — не оборачиваясь назад, окликнул Костюка Хачикян. — Все хотел спросить, да забывал. Ты ж немец! А почему тогда фамилия «Костюк»?

— Я, товарищ подполковник, когда на Любочке женился, официально сменил свою фамилию Роттенберг на ее — Костюк.

— Зачем? — удивился Хачикян.

— А чтоб за еврея не принимали.

— Молоток! — одобрительно произнес подполковник Хачикян. — Это правильно! Это — по-нашему! По-советски! А то потом доказывай.

Он вынул пачку сигарет «ВТ», сам закурил и предложил Рафику.

— Спасибо. Не курю, гражданин подполковник.

Вот тут-то и произошло Второе чудо! Может быть, и не очень «чудо», но такого в колониях и лагерях, кажется, нигде не бывало.

— Ты… Вот что, Рафик… Или, как там тебя лучше называть, — смущенно проговорил подполковник Хачикян. — Если мы в неофициальной ситуации, говори мне просто — Гамлет Степанович.

— Спасибо, Гамлет Степанович, — просто ответил ему Рафик, и Хачикяну это очень понравилось.

Третье чудо произошло через четыре месяца.

Если попробовать назвать третьим чудом то, о чем сейчас подумал и вспомнил Кирилл Петрович Теплов, то он о нем знал просто из первых рук!

…В начале 1968 года Кириллу Петровичу позвонил главный редактор студии документальных фильмов и предложил написать сценарий и дикторский текст к двадцатиминутному фильму о процессе над десятью эстонцами, служившими во время войны в знаменитом эстонском легионе СС, в так называемых отрядах «Омакайтсе».

Процесс проходил в Пскове, на территории «совершенных преступлений». Если Теплов согласен, то он…

… — О, черт подери!.. — простонал Кирилл Петрович. — Прости, Рафик… Мне так хреново от этой химии!..

Он попытался было встать с кровати, чтобы бежать в туалет, но дикая тошнота вдруг стала неудержимо подниматься из желудка, из разрывающегося от боли кишечника наверх. Старик Теплов схватил пластмассовый тазик, стоявший на стуле у его кровати…

— Извини меня, Рафик… — только и успел проговорить Кирилл Петрович, как его начало рвать ничем, какой-то омерзительной зеленоватой слизью, безжалостно сбивая ему дыхание, заставляя бешено колотиться сердце, с жуткими провалами и пугающей аритмией…

…Когда приступ закончился и осталось лишь прерывистое дыхание и трясущееся сердце, он вытер рот бумажной салфеткой и сел на кровати, свесив худые ноги. А потом попытался пальцами ног нащупать под кроватью свои тапочки. Тазик двумя руками он держал на коленях.

— Левее… — направлял его Рифкат, внимательно следя за попытками Теплова обнаружить свои шлепанцы. — Теперь чуть вперед. Много… Чуть-чуть назад и еще левее. Молодец!

— Пойду тазик вымою… — виновато сказал Кирилл Петрович.

…так вот, если Теплов согласен, пусть заскочит на студию и заключит договор. И даже может получить аванс. Этот сценарий и сопроводительный текст пойдут по высшей ставке, ибо это заказ Обкома! И нужно сегодня же ехать в Псков. Съемочная группа уже неделю как сидит в Пскове на этом процессе, но режиссер прихварывает, и присутствие Теплова там — более чем желательно!

Хорошо зная режиссера, который «прихварывал» в Пскове, Теплов понял, что данное творческое лицо попросту сорвалось и запило вмертвую.

Зоя быстренько собрала для Кирилла все необходимое, Теплов сел в свою «Победу» и, подписав договор на студии, прямиком помчался в Псков… Как и представил себе Кирилл — режиссер пил без просыпу, съемочная группа, состоящая из четырех человек — очень милого парня кинооператора, его ассистента, звукооператора и парнишки осветителя, — брошенная на произвол судьбы загулявшим режиссером, хаотически снимала почти все заседания областного суда. Шел дикий перерасход пленки. Что крайне беспокоило пятого члена группы — директора картины — недавнюю выпускницу Всесоюзного института кинематографии. От приезда Кирилла она была просто в щенячьем восторге! Он ей в Ленинграде еще очень и очень нравился, а уж тут-то, вдали от шума городского, в гостинице, где разместилась съемочная группа и жили несколько эстонских адвокатов, вполне могло бы кое-что и произойти…

Режиссера она с трудом отправила «долечиваться» в Ленинград и все свои дамские и административные надежды возложила на Кирилла Теплова.

Состав подсудимых был более чем странен.

Один был Героем Социалистического труда, председателем какого-то колхоза, второй — директором электростанции, кавалером двух орденов Трудового Красного Знамени. Третий — лучший животновод Эстонии, недавно награжден орденом «Знак почета»… Все они были известными и уважаемыми в Эстонии людьми. И депутатами местных советов, и просто рачительными хозяевами и отличными профессионалами в своем деле…