Семейная могила - Катарина Масетти Страница 35

Воспоминания о том, как я рожала Нильса в окружении толпы аспирантов и практикантов, были еще свежи, поэтому когда в конце июля я оказалась в родильной с Кларой, то сразу заявила, что не хочу, чтобы в палате находился лишний персонал. Прямо так бесцеремонно и выразилась — лишний персонал. Неудивительно, что акушерка на меня окрысилась! Она отомстила мне, причислив и себя к категории «лишних», — за первые несколько часов, пока я там лежала, ко мне почти никто не заглядывал. В конце концов пришлось отправить Бенни отлавливать акушерку в коридоре, пока сама я корчилась в схватках. Все прошло хорошо, если не считать, что на этот раз цирк начался после родов. В прошлые разы можно было, по крайней мере, несколько дней отлежаться в палате, отоспаться, пока специально обученный персонал заботился о ребенке — еда на подносике, цветы, посетители, радио…

На этот же раз меня выставили практически сразу. Продержали пару ночей в гостиничном корпусе при больнице, приглядывая за мной и Кларой, пока я не оклемалась настолько, чтобы самостоятельно доковылять домой. Бенни же все это время сутками напролет закатывал сено, чтобы все успеть, — прогноз погоды обещал проливные дожди несколько дней подряд. Детей он просто-напросто свалил на меня.

Так я и лежала в холодном гостиничном номере, только что после родов, со свежими швами, приучая Клару к груди, одновременно читая Нильсу сказки и следя, чтобы Арвид, не дай Бог, не открыл окно и не вывалился с седьмого этажа. Пару раз в день мы спускались в столовую, чтобы перекусить, Клара лежала в детской кроватке на колесиках, которую Арвид тут же принялся гонять по коридорам, пока Нильс с завистью семенил за ним, умоляя дать ему порулить. Чего удивляться, что после всего этого врач не хотел меня выписывать из-за повышенного давления — тоже мне, сюрприз!

Чувствовала я себя, надо сказать, гораздо хуже, чем с первыми детьми. Голова от давления просто раскалывалась, к тому же у меня случилось нагрубание груди, и я целыми днями сидела и со стиснутыми зубами сцеживала молоко, постанывая от боли. Я вдруг прониклась искренним сочувствием к нашим коровам, страдавшим маститом, о которых заботилась все эти годы, — бедолаги, так вот, значит, каково им приходится! А потом вдобавок ко всему у меня воспалились швы и подскочила температура!

Тут уж я не выдержала и позвонила Мэрте.

Я родила троих детей и сделала один аборт — и все это менее чем за четыре года. С тех пор как я переехала в Рябиновую усадьбу, я почти непрерывно носила детей или кормила грудью. Это смахивало на репортаж из какой-нибудь страны третьего мира. А если со мной случится инфаркт? Вдруг я возьму и умру?! Кто позаботится о наших детях? Не то чтобы я боялась, что Бенни загонит их на сельском аукционе, но как же он справится один? И на что они будут жить, если ему придется закрыть ферму?

Видимо, я задавала все эти вопросы вслух, пока лежала в жару, потому что Мэрта вдруг сказала:

— Уж я как-нибудь позабочусь, чтобы они получили христианское воспитание и были приучены к труду и дисциплине. И в один прекрасный день мы непременно встретимся у небесных врат. А пока возьми себя в руки и не дергайся, если хочешь, чтобы из тебя вышла красивая покойница!

Затем она позвонила на сестринский пост и наорала на них, после чего за мной тут же примчались с креслом-каталкой, а дальше я ничего не помню, потому что потеряла сознание.

После всех этих событий я несколько недель приходила в себя, кормление шло туго, и поначалу Клара никак не хотела набирать вес. Бенни суетился вокруг нас, заламывая руки, как только ему выдавалась свободная минута, — правда, это случалось нечасто. Мне впору было обзаводиться кружевным пеньюаром и, откинувшись на подушки, помыкать мужем-подкаблучником, да только как это сделаешь, если мужа толком и дома не бывает?

Вайолет, эта поразительная женщина, каждый Божий день таскала нам еду ведрами, так что я горько пожалела о каждой желчной мысли в ее адрес. На таких, как она, земля держится, это уж точно! Заодно она сообщала мне обо всем, что Курт-Ингвар сказал или сделал за последние несколько недель.

Я улыбалась в душе, вспоминая встречу, которую они мне устроили по возвращении из роддома, — заодно и конец сенокоса отметили.

Бенни натянул брезентовый навес над верандой, твердо решив провести застолье там, невзирая на дождь. Мэрта соорудила большие гирлянды из кипрея, папоротника и лабазника и развесила их между столбов веранды. Торт Вайолет, увенчанный марципановым младенцем, производил поистине неизгладимое впечатление, а Магнус сыграл на баяне «Oh baby, baby, it's a wild world!». [11]Бенгт-Йоран с Бенни изобразили некое подобие кадрили в ковбойских шляпах, явно успев приложиться к чему-то горячительному, но порыв я оценила. Клара очаровала всех присутствующих, вышибив из них слезу, — даже Арвид, похоже, смирился с периодическим появлением новых членов семьи. Первые несколько недель Бенни то и дело бегал вокруг нее с фотоаппаратом, пока я осторожно не спросила, где он раздобыл такую длинную пленку. Он что-то смущенно пробормотал в ответ, из чего я сделала вывод, что он втихаря купил цифровик. Ну надо же, какой милый…