В поисках утраченных предков - Дмитрий Каралис Страница 35

По совету Оксаны было решено отведать креветок — крупных, розовых, украшенных зеленью, маслинами, лимонными дольками, горсточками парящего риса… «Ты не волнуйся, я за себя сама заплачу — Оксана продолжала разглядывать слегка поблекшие фотографии меню. — Вот! — она тронула его за руку. — И греческий салат один на двоих возьмем. Он большой, нам хватит».

— Пить будешь? — спросил Медведев.

— Бокальчик красного вина. Я только красное пью. А ты?

— Мне нельзя, — печально вздохнул Медведев. — Жена не разрешает. После ста граммов я начинаю приставать к женщинам. Поэтому пью один раз в год на даче, за забором из колючей проволоки и под надзором жены.

— Но сейчас-то жены нет?

— Зато есть женщины…

— А, ну да… У тебя же там эта… Лайба за стенкой живет. Страшно сексуальная женщина…

— Лайла, — поправил Медведев и кивком подозвал официанта.

Официант в мятых штанах, с дымящейся сигаретой на отлете руки — развязно подошел к столику, поздоровался по-английски и, сделав из пальцев козочку, с подобием улыбки потыкал в сторону Медведева и Оксаны: «Вы муж и жена?» Он ждал ответа, и плохо скрываемый глум дремал в его маслянистых глазах. Медведев почувствовал, как злость поднимается в нем. Он снял и медленно протер очки. Встать и уйти?.. Смолчать?.. Отделаться шуткой?..

— Да! — с вызовом сказала Оксана. — А что, женатым скидка?

Официант засмеялся, закинул голову, давая понять, что не прочь пошутить и ценит острый ответ, но, отсмеявшись, сообщил, что скидки полагаются только красивым незамужним леди.

Медведев, угрюмо наклонив голову, глянул на парня. Оксана попросила официанта избавиться от дымящейся сигареты — он покорно кивнул, вмял ее в пепельницу на соседнем столике и стал принимать заказ. Оксана диктовала. Официант, радостно приплясывая около нее, кивал и чиркал ручкой.

— Какое именно вино? — он склонил набок голову, чтобы видеть глаза Оксаны.

— Хорошее, — подал голос Медведев и посмотрел официанту в переносицу.

— Он нам сейчас принесет бутылку за сто долларов, — тихо сказала Оксана.

В другом углу веранды сидела греческая компания — лохматый паренек без указательного пальца шумно рассказывал друзьям какую-то страшно веселую историю. Две девушки успевали смеяться вместе со всеми и ревниво коситься на Оксану.

Официант подозрительно быстро принес салат и брякнул на стол вилки, ложки, ножи.

— Вы из какой страны? — ему не терпелось продолжить знакомство.

Медведев глянул на салат — подвявшие огурцы и потемневшие на срезе помидоры добавили ему злости, и он почувствовал в себе ледяное спокойствие. «Замените, пожалуйста! — Он плавно указал пальцем в сторону кухни. — Это не свежее!»

«Почему? Это свежее!» — глумливости во взоре поубавилось, по лицу скользнула легкая тревога.

Медведев затянулся сигаретой и выпустил дым рядом с животом официанта: «Я не хочу это обсуждать. Приготовьте свежий. — Он поднял на него глаза и помолчал. — Побыстрее…»

Фыркая и пожимая плечами, официант унес тарелку — было видно, как он возвращает ее поварам и картинно разводит руками.

Укрощение официанта продолжалось.

«Горчит… Слишком сладкое… — Медведев с Оксаной пробовали вина и морщились. — Принесите другое… Нет, «метаксу» не надо, спасибо… Вот это, кажется, неплохое. Правда? Налейте даме бокал. А мне полбокала белого, вот этого». За дальним столиком стало тихо, на них оборачивались. Оксана сидела с невозмутимостью королевы, ждущей пожилого дворецкого, надевающего в своей комнате камзол.

«Благодарю», — кивнула она, поднимая наполненный бокал.

Официант ушел за стеклянную перегородку и стал делиться переживаниями с барменом, зевающим на экран телевизора.

— Ну-ка, покажи, сколько тебе налили? Сто граммов есть?

— Девяносто восемь. — Медведев поднял светящийся бокал. — Двух граммов не хватает до пусковой дозы.

— Долить? — Оксана мягко чокнулась и с улыбкой задержала руку.

— Не надо… — Медведев вдохнул аромат вина. — За здоровье героини моего рассказа! За тебя!

— Рассказа?

— Да. — Медведев пригубил вино и поставил бокал на скатерть. — Возможно, я буду писать о тебе рассказ. Ты не возражаешь?

Оксана сделала глоток и с веселым изумлением покосилась на Медведева:

— Не возражаю. А что ты будешь обо мне писать?

— А все и буду, что расскажешь. Про тебя, про Матвеича, про маму… — Медведев принялся раскладывать салат — огурцы исходили слезой, помидоры сверкали свежими срезами. — Мне особенно Матвеич ваш понравился. Славный типаж!

— Слушай, я тебе сейчас расскажу, как он в Гомеле женщину завел, когда могилки ездил красить! — Оксана отвела его руку. — Мне хватит, ешь сам… Вот, слушай. Поехали они однажды с мамой в Прагу за покупками. Матвеич походил с ней по универсаму и говорит — я устал, буду тебя в машине ждать. Мама выходит из магазина, ищет Матвеича — а он по автомату разговаривает, соловьем заливается. Мама послушала и все поняла… Приехали, мама поднялась ко мне на кухню — лица на ней нет. Сгорбилась вся, состарилась. Сидит, плачет. Брат пошел к Матвеичу: «Матвеич, вы что, нас за дураков держите?» Так Матвеич на нас бочку покатил: «А вы думали, я не живой человек, вы думали, Матвеич уже умер? Да? Так вы ко мне относитесь. Хороши родственнички! Я их семье последнее здоровье отдал, палец пилой отрезал, а они желают, чтобы я скорее умер…» Вот так все вывернул. А что маме остается делать? Простила. Он на десять лет ее моложе, двадцать лет прожили…

Они похрустели салатом, дружно похвалили сочную брынзу. Оксана отложила вилку:

— Ты ешь, ешь… Я пока буду рассказывать. Не возражаешь?

— Давай! — Медведев быстро вылавливал черные шарики маслин и кусал от пучка зелени, свернутого им в трубочку.

— Вот слушай! Жили мы еще в Белоруссии, муж решил заняться бизнесом — поехал в Польшу, повез пятнадцать литров спирта. Приехал и без денег и без спирта. Еще и женщину завел, нашу. Там, видно, и познакомились. Однажды звонит: «Виктора Григорьевича, пожалуйста». — «Виктора Григорьевича, — говорю, — нет дома». — «Ах, извините». — Вешает трубку. Приходит муж, я ему говорю: «Тебе какая-то мадам звонила». Он глаза в кучку — я все поняла. Хоть бы научил ее — если жена подойдет, спросить Машу или Глашу, или аптеку.

— А что, ему женщина позвонить не может? — заступился Медведев, накалывая на вилку ломтик помидора. — Дела какие-нибудь. Мне часто звонят…

— Тебе, может, и звонят по делам, а какие у него дела могут быть, кроме этих?

— Не пойман — не вор, — пожал плечами Медведев и приподнял бокал. — Твое здоровье!

— И тебе не хворать… — Оксана пригубила. — Мне его и ловить не надо — я и так все чувствую.

— А выходила замуж — любила? — Медведев сделал вид, что не замечает назойливого взгляда официанта, вышедшего к дверям и пытающегося, словно он был глухонемой, с помощью жестов вызнать, не пора ли подавать креветки.