Порнографическая поэма - Майкл Тернер Страница 35

Я не помню точно, что я вынес из истории матери Нетти, но помню выражения лиц детей, собравшихся в доме Смартов. Я задался вопросом, неужели они действительно друзья Нетти или просто ее мать хотела, чтобы у нее были такие вот друзья. Потом я подумал о собственном статусе, о том, что меня пригласили, хотя я чувствовал, что моему приходу не рады.

Как могли эти люди быть друзьями Нетти? И вообще были ли у нее друзья? А может, я видел детей, телефоны которых миссис Смарт нашла в записной книжке дочери? Или Нетти упомянула о них в своем дневнике? Если так, что она написала обо мне? Что-нибудь нелицеприятное?

Рядом с миссис Смарт сидела девочка, которую я помнил по начальной школе, Шона Ковальчак, которая вечно вязала свитера. Страшная, вся в угрях, acne vulgaris [20], да еще в ортопедическом ботинке, без которого не могла ходить.

Я помню, как в восьмом классе мистер Лонгли прочитал нам лекцию о личной гигиене. Часть лекции посвящалась угрям. Так в какой-то момент, прервав бормотание Лонгли, Бобби Голтс со свойственной ему решительностью поднял руку и спросил, действительно ли на лице Шоны Ковальчак мы видим acne vulgaris. Этот идиот Лонгли, который читал лекцию без наглядных пособий, аж просиял.

— Да, Бобби. Молодец. — Он явно гордился будущей спортивной звездой. — Шона Ковальчак — живой пример acne vulgaris.

С того дня Шону так и звали: Живой пример.

Справа от Шоны расположилась Черил Паркс. Родом из Виннипега, она перевелась в нашу школу только в девятом классе и смогла произвести впечатление. Не слишком уж сексуальная, она обладала достоинствами, которые в то время ценились большинством юношей: симпатичная мордашка, аппетитная попка, пышная прическа. После пары вечеринок я заметил, что Черил сближается с компанией Синди и на нее обратил внимание невероятно популярный Марк Ирвин, еще один новичок девятого класса, приехавший из Монреаля. Вроде бы их свели небеса, и мы готовились к тому, чтобы допустить парочку в наш узкий круг. Потом это и случилось.

Новогодняя вечеринка у Синди Карратерс. Последняя ночь 1976 года. Мы сидим кружком в комнате отдыха, балдеем от травки и Бэби Дака. Кто-то уже обнимается, но это еще не массовое явление. Синди особенно рада тому, что Марк и Черил «спарились», — ведь это и являлось основным условием для вхождения в нашу группу. Я думаю, такое правило ввела Синди, новички могут попасть к нам только по двое. Но не важно. Близится время, когда приходит ее отец. Поэтому, услышав скрип ступеней, мы знаем, что делать.

Будучи человеком широких взглядом, Чак Карратерс, безусловно, прекрасно понимал, для чего мы собираемся в подвале его дома. И если всегда говорил нам, что он бесконечно терпелив, то лишь для того, чтобы выразить свое порицание. Частенько мы слышали от него следующее: «Хотя я не одобряю поведения нынешней молодежи, не в моих силах что-либо изменить… при условии, что при мне вы будете соблюдать рамки приличий». Или что-то в этом роде. Поэтому из уважения к Чаку мы открывали окно, приглушали музыку, чинно усаживались, как хорошие дети, и ждали стука в дверь. Входя, мистер Карратерс несколько раз включал и выключал верхний свет. И вот это, думаю, послужило для Черил толчком.

После того как Чаку предоставлялось время оглядеться, Синди поднималась, изображала огорчение, направлялась к выключателю и гасила свет, извиняясь за своего назойливого папашку. Но тут не сложилось. Потому что, когда Синди уже пересекала комнату, Марк Ирвин воскликнул:

— Святое дерьмо!

Мы все повернулись, чтобы увидеть бьющуюся на полу Черил Паркс, с закатившимися глазами, издающую звуки, живо напомнившие нам «Экзорциста». В чистом виде Линда Блейр. И мы понятия не имели, что происходит… хотя следовало сообразить, что у нее начался эпилептический припадок. Но что мы могли сделать? Ничего. Стояли как идиоты, тогда как Черил кусала нижнюю губу и разбрызгивала кровь по белому ковру Карратерсов. А когда припадок закончился, мы подумали, что она умерла.

«Скорая помощь» приехала ровно в полночь, когда все соседи принялись колотить по кастрюлям и сковородкам. Эффект получился необычный: вой сирены «скорой помощи», накладывающийся на металлический лязг. Потом подкатили родители Черил на потрепанном «валианте». Никогда не забуду лица Синди, впервые увидевшей Парксов. Она вынесла окончательный, не подлежащий обжалованию приговор. Отвращение — вот что читалось на ее лице. Как и в тот момент, когда она смотрела на бьющуюся в припадке Черил.