Без воды - Теа Обрехт Страница 35

Нам было приказано разойтись по палаткам, но о том, чтобы уснуть, и речи быть не могло. Я лежал в полудреме, сжимая в руке подзорную трубу, которую стащил у Шоу, но, почувствовав, что на меня кто-то смотрит, повернулся и увидел перед собой Джолли. Он, похоже, только и ждал возможности с кем-нибудь пошептаться.

– Мне очень стыдно, мисафир.

Я спросил почему. Он ответил не сразу, и лицо у него, как всегда, сразу стало сердитым.

– Видишь ли, – пояснил он, – если бы раньше мы не позволили крови пролиться, то и льва бы не приманили.

* * *

Второй отряд – собственно, всего трое всадников – присоединился к нам несколькими днями позже. Они появились в лагере поздно вечером, когда мы уже ложились спать, и без какого бы то ни было предупреждения. Но все были трезвые, ловко расседлали своих лошадей и с должным почтением отнеслись к Уэйну, когда тот вышел из палатки, чтобы с ними поздороваться. Затем они разожгли свой маленький костерок чуть в стороне от общего костра и устроились возле него, с мрачным видом ковыряя ложками холодные остатки ужина, выданные им Эбом, и тихо переговариваясь. Потом они все чаще стали поглядывать в нашу сторону, и в конце концов один из них подошел к нашему костру; на нем были приметные сапоги из телячьей кожи, такие желтые, пятнистые.

– Прошу меня простить, джентльмены, – сказал он, – но мы столько слышали о ваших удивительных питомцах. Я понимаю, конечно, что сейчас уже и поздно, и темно, и вообще неудобно, но не будете ли вы так добры – не позволите ли нам хотя бы посмотреть на них?

Это было сказано на очень хорошем английском языке и весьма вежливо, даже каким-то просительным тоном. Почему-то остальные погонщики тут же уставились на меня, и я, не подумав хорошенько и ни с кем не посоветовавшись, сказал:

– Конечно, друг! – И, подняв глаза, уставился прямо в знакомую физиономию шерифа Джона Берджера.

Знаешь, Берк, если бы мне в тот момент выстрелили прямо в сердце, я бы, наверное, точно так же омертвел. А шериф все продолжал смотреть на меня. Уже и Джолли поднялся, чтобы выполнить его просьбу, и отовсюду снова доносился шум, звучали голоса, загорались огни, и Джордж, вставая с постели, смеялся своим густым утробным смехом, а Мико недовольным тоном говорил кому-то по-гречески, что в постели ему хорошо и тепло, так что, спасибо, но он никуда не пойдет. «В чем дело, мисафир?» – окликнул меня Джордж, но я только головой покачал: нет, не сейчас. Однако это снова заставило Берджера смерить меня взглядом с головы до ног. И он еще долго смотрел на меня, пока приятели не увели его прочь. Их не было довольно долго, и все это время я прикидывал, что для меня лучше. Можно, конечно, броситься в темноту и сбежать, только далеко мне все равно не уйти. Можно притвориться, будто я плохо понимаю английский язык, если он начнет задавать мне вопросы, но это вызвало бы подозрения у моих спутников.

Когда они вернулись, я по-прежнему сидел в той же позе, так ни на что и не решившись.

Шериф Берджер был явно потрясен увиденным. Он так растерялся, что выглядел почти добрым.

– Ну, джентльмены, спасибо! Просто невероятное зрелище! Весьма, весьма благодарен. – Он пожал мне руку, и, казалось, этому рукопожатию конца не будет. – Весьма! – еще раз сказал он и отошел к своему маленькому костерку.

Не скоро я решился снова поднять глаза и посмотреть, чем занят шериф Берджер. Он дружески беседовал со своими приятелями и улыбался, все реже и реже поглядывая в мою сторону. Вскоре наш костер догорел, остались одни угли и зола, и я, свернувшись клубком и прикрыв лицо, еще несколько часов лежал, ожидая, что вот открою глаза, а он стоит рядом, да еще и сапог свой мне на грудь поставил.

Но за всю ночь я никаких подозрительных звуков не услышал, лишь потрескивали угли в догорающем костре, а где-то под утро Берджер и его люди сели на своих коней и уехали.

* * *

Вскоре после этой неприятной встречи наконец-то среди заросшей травой равнины под серым полуденным небом как бы вырос какой-то неаккуратный, словно растерзанный, но очень зеленый город. Зияли выбитые окна разрушенной церкви. Набежавшая тучка равнодушно поливала косым прохладным дождем и красивые испанские особняки, и жалкие хижины, крытые соломой и тростником.

Оказалось, что этим утром в городе был повешен какой-то опасный преступник, и жители словно пребывали в похмелье после этого страшного представления. Улицы были усыпаны обрывками цветной бумаги. Мы проехали мимо виселицы, направляясь к здешним казармам, но тело повешенного уже сняли и унесли. Кто-то даже веревку на память срезал.

Мико, явно не в духе после бессонной ночи, проворчал:

– Это что, une grande cite?

Большой город, подумал я. Нет, еще не большой. И сказал:

– Это Сан-Антонио.

У входа в Кемп-Верде нас уже поджидал вооруженный саблей комендант форта. Он специально поспешил вернуться из Хьюстона, чтобы нас встретить. У него было умное чистое лицо и странные желтые волосы; свою длинную ногу он поставил на нижнюю перекладину ограды, а в зубах зажал стебелек травы. Но самым примечательным в его облике была на редкость аккуратная стрижка. Офицеры в полку всегда так тщательно причесываются и ухаживают за собой, словно готовы хоть сейчас отправиться не на войну, а на свадьбу.

– Эй, «герцогиня», ты хоть знаешь, кто это такой? – спросил Эб, с улыбкой глядя на хмурого Джолли. – Это мой старый приятель Нед Бил.

– Еще один клоун, – пренебрежительно бросил Джолли.

Не знаю, то ли Джолли действительно ничего не знал, что ему, уроженцу Леванта, было вполне простительно, то ли он просто пытался сбить с Эба спесь, но один лишь вид Неда Била, Эдварда Фицджеральда Била, знаменитого первопроходца, лесоруба, исследователя, товарища и однополчанина Кита Карсона, заставил всех остальных охнуть от восторга и приветственно замахать платочками. Всем было известно, что он однажды прошел пешком от Техаса до Калифорнии, имея при себе только большой складной нож, и столкнулся с таким количеством трудностей, не раз заставлявших его скрежетать зубами от изнеможения, что вполне мог и вовсе стереть свои зубы в порошок. Я и впоследствии всегда утверждал, что сразу догадался, какой Нед Бил скромный; для этого достаточно было взглянуть на его прическу и усы: при таком-то росте и таких заслугах любой хвастун запросто позволил бы себе носить усы в два раза пышнее.

Хобб донимал меня требованиями немедленно что-нибудь у Била украсть, но я такого даже представить себе не мог.

К вечеру судьба нашего маленького восточного каравана была полностью решена и передана в руки Неда Била, которому власти поручили проложить маршрут будущей дороги в Калифорнию. Нам предстояло пройти отсюда до Альбукерке, а затем двигаться на запад до Форт-Дефианс, пересекая бесчисленные пустыни, каньоны и пустоши и оставляя позади территории, принадлежавшие племенам команчи, юта и мохаве, после чего мы должны были выйти к самой западной излучине реки Колорадо, то есть пересечь всю Великую Американскую пустыню вдоль тридцать пятой параллели.