Неаполь, любовь моя - Алессио Форджоне Страница 35

Я вернулся в хостел. В моем номере было шесть кроватей, но все были пусты – никаких простыней, только матрасы, за исключением моей кровати и кровати другого постояльца, который еще не приехал. Я заснул, а проснулся оттого, что свет из коридора проникал через дверь и бил мне прямо в лицо. За порогом виднелся силуэт человека: он стоял неподвижно и показался мне довольно высоким. Человек постоял, потом икнул и пошевелился. Зашел в комнату, закрыл дверь и рухнул на свою кровать. Икнул еще пару раз, потом затих. Я снова заснул.

На следующее утро, только проснувшись, я посмотрел на своего соседа, но он уже исчез, а кровать была застелена. Пока чистил зубы, спросил себя, не приснилось ли мне все это.

Я оделся и оставил чемодан в камере хранения. Когда ждал автобус, мне перезвонил тот мужчина, с которым у меня было собеседование по телефону. Он говорил и говорил, но я не понимал ни слова, мне показалось, что он поздравляет меня, но это ни к чему не вело. Я спросил, хочет ли он увидеть меня на другом собеседовании или меня не взяли, и он сказал, что меня не взяли, а потом разразился комплиментами. Сказал, что я – вежливый, но при этом сильный и решительный человек, образованный, приятный, но они взяли другого, потому что он лучше подходил на их вакансию, потом снова похвалил меня и стал говорить, что они будут иметь в виду мою кандидатуру, если вдруг появятся еще вакансии для итальянцев. Я повесил трубку, не дослушав.

Вернулся в хостел и забрал чемодан. Сел на автобус и поехал в аэропорт.

Взял билет на ближайший рейс до Неаполя, предупредил Нину, а потом отца. Мне показалось, что они оба были ужасно разочарованы моей тысячной неудачей. Пока самолет стоял в очереди на взлет, я подумал, что, если он упадет вместе со мной на борту, меня это не обеспокоит, наоборот, станет лучше – все тревоги исчезнут. После того как погасло табло «Пристегните ремни», я взял ноутбук из ручной клади и посмотрел последний сезон «Прослушки». Сериал закончился, я выключил ноутбук и закрыл крышку. Положил его обратно в ручную кладь, потому что самолет уже заходил на посадку. Вышел из самолета. Был вечер. Я сел в машину отца, и он сказал не отступаться и не падать духом, а когда машина остановилась в пробке, навалился грудью на руль, вытащил из заднего кармана деньги и отдал мне. 150 евро.

– Тебе пригодятся, – сказал он, и я взял деньги.

– Не знаю, что ты ел в Лондоне, возьмем по пицце, – сказала мама, когда мы вошли в дом.

Потом надела куртку, и они вдвоем с отцом отправились за пиццей.

Я остался один. Принял душ, потом надел пижаму. Родители вернулись, и мы сели ужинать на кухне. Три «Маргариты» и три картофельных крокета.

– Рассказывай, – попросила мама.

– Особо нечего рассказывать, – ответил я.

– Рассказывай! Порадуй меня хотя бы раз, – настаивала она.

Я спросил, чему она собиралась радоваться, если уже знает, что меня не взяли на работу.

– Рассказывай, порадуй ее, – поддержал и отец.

Я рассказал, что сделал все возможное, чтобы получить эту работу, и что на собеседовании мне сказали – я лучший, а потом взяли другого, и я теперь ничего не понимаю; если бы все прошло плохо, было бы ясно, но все прошло хорошо, а работу я все равно не получил, поэтому теперь ровным счетом ничего не понимаю. Потом я откусил кусочек пиццы.

– В холодильнике есть пиво, если хочешь, – сказала мама.

Мы ели картофельные крокеты, потом я вышел из-за стола. Закрыл дверь в комнату и позвонил Нине. Она спросила, устал ли я.

– Немного, – ответил я.

– Тогда спи, отдыхай.

– Скоро, – сказал я.

Включил ноутбук и запустил первый эпизод «Острых козырьков».

В сериале дело происходило в Бирмингеме в начале XIX века. Я читал статью, где было написано, что костюмы и все остальное стоили целое состояние. Появились китайцы с ребенком, потом какой-то тип на черном коне. Он был одет в серый костюм и серую кепку. Ехал на коне без седла, и народ, завидев его, разбегался. Вокруг была грязь, с неба срывался снег. Тип на коне остановился, появились китаец и китаянка. Китаец сказал ему, что это та женщина, которую он ищет, и тип на коне дал ему деньги, а девушка дунула каким-то красным порошком в морду коню. Люди смотрели на это, спрятавшись в домах, подобравшись к окнам. Китайцы ушли, и тип сказал тем, кто прятался, что конь участвует в скачках в понедельник ровно в три пополудни. Потом он уехал, и заиграла песня Ника Кейва «Окровавленная правая рука», тип на коне ехал по переулкам, мимо завода, подавал милостыню, здоровался с полицейскими, народ бегал, вокруг пламя и дым, и опять поет Ник Кейв: «Он – Бог, он – человек, он – призрак, он – наставник, его имя шепчут по всей этой исчезающей земле, но под его плащом скрывается окровавленная правая рука».

Я не стал досматривать серию. Отложил до того времени, когда настроение будет получше. Закрыл крышку ноутбука, свернул самокрутку, устроился покурить у открытого окна. На каких-то балконах горел свет, другие были темными. Вокруг стояла почти полная тишина. Я курил и ни о чем не думал, потому что слишком устал. Затушил самокрутку, закрыл окно и вышел из комнаты. Пожелал спокойной ночи матери и отцу, которые смотрели телевизор в зале, потом лег спать.

На следующее утро я вышел встретить Нину у единственного пути на станции, потому что она боялась одна идти по улице, которая вела к моему дому. Везде была пыль. В воздухе летали перья, голубей не было видно, только слышалось их воркование. Я много раз говорил Нине, что ничего страшного с ней не произойдет, мой район ничем не отличается от других, но она не верила. Поезд выехал из тоннеля, и Нина вышла из вагона. Она показалась мне облаком света, статуей из белого мрамора, прекрасной и гармоничной. Несколько недель назад она сменила пальто на курточку из черной кожи. Сейчас она тоже была в ней, волосы собраны в длинный и аккуратный конский хвост. Мы поцеловались, я взял ее за руку. У нее на ногтях был белый лак, и мне это понравилось: добавляло ощущение лета, которое еще не наступило. Я дал ей пакетик жевательных конфет, который купил для нее, и Нина меня снова поцеловала. У меня дома без лишних разговоров мы бросились на кровать.

Одежда упала на пол, на ковер. Мы занялись любовью.

Я цеплялся за ее спину, как потерпевший кораблекрушение в открытом море. Сжимал ее соски зубами. Гладил ее по шее и по волосам. Зарывался лицом в ее груди до тех пор, пока не начинал задыхаться и исчезать. Лизал ей уши и потом целовал ее. Мы закончили, и я поцеловал ее в лоб.

Подобрал с пола трусы и майку, надел их. Пошел на кухню и поставил на огонь кастрюлю с водой. Нина присоединилась ко мне, завернувшись в лазурную простыню. Я посмотрел на нее. Она была красива, но я опустил взгляд.

– В чем дело? – спросила она.

– Простыня. Потом придется менять все постельное белье.

Нина оделась и вернулась.

– Как прошло? – спросила она.

– Что?