Нормандская лазурь - Наталия Полянская Страница 34

– Никит, – сказала Ольга, обмирая, – из чего делают мечи?

– Да брось ты уже эту игру!

– Из стали, – продолжила она. – А сталь по-английски...

– Steel. – Никита посмотрел на Ольгу. – Стил. Джон Стил. Мать вашу!

– Мы во Франции, – напомнил Женька, – надо говорить – oh la vache!

– Ты что, серьезно думаешь, в письме Левассёра речь шла об этом?

– Случай, я так понимаю, известный?

– Весьма.

– Тогда есть шанс. В Сент-Мер-Эглиз есть американское кладбище?

– Там сначала захоронили погибших парашютистов, но затем перенесли большую часть захоронений в Коллевиль. Однако не все. – Никита стукнул ладонью по рулю; с недокуренной сигареты полетел пепел. – Черт возьми, а! Я-то думал, мы с этим покончили...

Сент-Мер-Эглиз был небольшим, но очень симпатичным городком; центром его являлась площадь со старой церковью, на которой действительно виднелся белый парашют, а под ним – фигура парашютиста. Не настоящего, разумеется.

– Там внутри прекрасные витражи, – поведал Никита. – Я фото видел. Святая Мария и вокруг нее – парашютисты.

– Только не говори, что такое сваяли в Средние века.

– После войны в нормандских церквях вообще почти витражей не осталось, повыбивало взрывами. Кое-где потом восстановили в прежнем варианте, а тут – с дополнениями.

Церквушка называлась Eglise Notre-Dame de la Paix, то есть Церковь Богородицы и мира; Женька спросил у местного, где находится кладбище, и оказалось, что совсем недалеко – только пройти чуть дальше по улице. Местный не соврал. Кладбище лежало за стеной, высовываясь оттуда крестами и надгробиями, и казалось совершенно безлюдным в предвечернем свете. Только неподалеку от ворот, у каменного домика (видимо, сторожки), возился пожилой мужчина. У стены стояла тачка, полная чернозема, и аккуратными рядками лежали цветы, корни которых были замотаны в полиэтилен.

Сторож выпрямился, увидав посетителей, и что-то сказал им, Женька ответил. Мужчина махнул рукой направо и снова занялся цветами.

– Он удивился, что мы сюда пришли. Обычно посещают церковь. А оставшиеся американские могилы – там.

– Значит, идем. – Никита двинулся вдоль ряда надгробий. Под ногами хрустела мелкая галька, которой было усыпано все вокруг – никаких зеленых холмиков, никакого мха и плюща. Камень, только камень. – Что советует нам кудесник Левассёр?

– «В том месте, куда придешь, найди француза, что рядом с американцем, любившим покушать, и француз расскажет тебе о замке».

– Если мы не ошиблись, нужно искать две могилы рядом – французскую и американскую. – Ольга останавливалась, читала имена. – Нет, это еще французы... «Американец, любивший покушать». Что мы ищем? Забавную эпитафию?

– А если это очередная лингвистическая загадка?..

– Может быть.

Камень окружал со всех сторон – плиты, стелы, кресты, могильные камни с медальонами, откуда смотрели печальные лица... Небольшой ангелочек с отбитым крылышком склонился над могилой ребенка. На обелиске, окруженном цепью на толстых столбиках, были выбиты слова благодарности павшим в Первой мировой. Кое-где на плитах лежали свежие цветы, потом Ольга увидела рядом с надгробием розовый куст, росший в горшке.

– А вот и американцы, – тихо произнес Никита; на кладбище никто не хотел повышать голос. – Смотрим.

Они прошлись вдоль американских могил раз, другой и третий; Ольга уже запуталась, в глазах рябило от букв и цифр, и она боялась пропустить подсказку, если таковая наличествует. Но по всему выходило, что они ошиблись... Ольга расстроилась. Во-первых, кладбище настраивало на сентиментальный лад, а во-вторых, казалось, что разгадка уже так близка – и победа снова уплывает из рук. Никита прав, предположения слишком неточные.

– Эй, ребята, – негромко сказал Малиновский; на спокойном кладбище голос был слышен издалека. – Идите сюда. Я, кажется, нашел.

На простой черной плите, рядом с которой стоял Никита, проступали выпуклые буквы: «George Glutton».

– И дальше? – поинтересовался Ильясов. – Ты уверен, что это нужный нам ответ?

– «Glutton» в переводе значит «обжора», – объяснил ему Малиновский: с английским у него было не в пример лучше, чем у Женьки. – Вот вам и американец, любивший покушать. Разгадка не в эпитафии, а в фамилии снова.

– Значит, название замка, где спрятано сокровище...

– Здесь.

Все вместе шагнули к следующей могиле, крайней у стены.

Над ней стоял небольшой крест, вовсю расцвеченный пятнышками лишайника. Ольга присела на корточки, чтоб прочесть имя, выбитое на узкой плитке. «Joseph Maurice Bellenau. 1928—1945».

– Ты знаешь замок с таким названием? – спросила Ольга у Никиты. Тот покачал головой. Женька тоже выглядел озадаченным. – Тогда нам точно понадобится навигатор.

– Если все это не шутка...

– Кажется, не шутка, Никит.

– М-да. – Малиновский задумчиво смотрел на плиту. – Признаться, я до этого момента... сильно сомневался. А похоже, что старичок не соврал племяннику.

– Или это особо тонкое издевательство, – сказала Ольга, поднимаясь. – И в конце окажется пшик.

– По-моему, это мне здесь положено быть скептиком, а ты в нашей команде – романтичная особа! Кто первым сказал о приключении?

– Сами виноваты.

К машине возвращались в озадаченном молчании. Спускался вечер, парашют на куполе церкви дергался под легким ветерком. Никита даже не заговорил о том, что, может, в музей сходить бы; едва сев в машину, он включил навигатор.

– Как оно там пишется?

Женька продиктовал по буквам. Все сидели, не дыша и ожидая, пока навигатор поймает сигнал со спутников и выдаст результат. Наконец приборчик пиликнул.

– Bellenau Sarl, Saint-Côme-du-Mont, – прочитал Женька. – Ребята, это в одиннадцати километрах отсюда.