Пережить бы выборы - Наталья Горская Страница 34

– Ха, знает он людей, ваш председатель! Да они хоть квадриллионерами станут, а всё равно будут продолжать воровать. У них это до автоматизма доведено. Уж и складывать некуда, а всё одно воруют. Уж и сами не рады, куда и зачем им столько, а всё одно автоматически гребут обеими загребалами. На зарубежных чиновников посмотришь, там мысль какая-то на лицах светится, а у наших на рожах написано, что все они блядуны, алкаши и взяточники – уж вы мне как врачу поверьте.

– Вы врач?

– Да! Только военный. Я людей хорошо вижу, и у всех этих «депутатов от кандидатов» имеют место быть различные сексуальные излишества, нарушение работы почек из-за чрезмерных усилий в этом деле, да стимуляторы разные жрут, да плюс алкоголь – на морде мигом всё отражается. Глазёнки мутные бегают с тревогой: «Сколько я там взяток набрал и не было ли прокола какого?». А мы, идиоты, на них надеемся, выбираем их с тупой верой, что они для нас что-то сделают. Ага, щас! Они во власть идут только для того, чтобы жрать всласть и трахаться до воспаления геморроя – всё ж на морде написано. Люди низкого уровня развития – туда сейчас только такие и пролезают. А мы ахаем: «Ах, он нам дороги построить обешшал!». Ну-ну, жди-пожди-выжди. На мордах у всех прямо-таки припечатано: блядуны, воры и пьяницы. Любого можно смело сажать – не ошибёшься. Ни мысли, ни ума на мордах-то!

– А я вообще-то рад, – заметил старичок, – что сейчас многие наши политики хотя бы на людей стали похожи. Прошла эпоха эпатажных деятелей, в которых непонятно чего больше было: то ли клоун, то ли сволочь откровенная. Вспомните политиков девяностых годов: рожи были такие, что через экран перегаром воняло.

– Ну, не знаю, не знаю, – опять смутилась дама. – А наш кандидат всё равно один из лучших мультимедийных политиков.

– Каких ещё мультимудильных? – оживился кто-то из пассажиров.

– Он так хорошо говорит, так разумно! В любой беседе может в любой момент подобрать нужное слово…

– Да уж, говорить-то нынче они все мастера, – зычно ответила сидящая под ними пассажирка преклонного возраста. – Уж что-что, а это они умеют. Их нынче только этому и учат. Только вот государство вести – не языком мести. Они только языком чесать горазды – у них кроме языка ничего нет. Нет никаких ни умений, ни талантов. Страной управлять они не умеют, экономику вывести из полной жопы не могут, на население этой страны им вообще плевать и какать.

– Да как же вы не понимаете? – продолжала дама. – Вы же должны помнить, какой удручающе низкой была культура речи народных избранников ещё пятнадцать лет тому назад. Зато теперь уровень владения речью несомненно повысился.

– Слава те, Господи! – ехидно отреагировала пожилая пассажирка. – Хоть в чём-то с места сдвинулись: говорить научились. За пятнадцать-то лет уж надо было хоть чему-то научиться. Теперь ещё годков через пятнадцать при таком раскладе они начнут, может быть, что-то нужное для страны делать, касатики наши. Не надорвались бы только, родимые. А то ведь научиться руководить – то же самое, что научиться петь: это либо дано человеку, либо нет.

– Ах, да бросьте вы! – как-то обречённо отвечал восторженной даме старичок. – Царь Пётр приказывал своим сенаторам речи держать не по написанному, а своими словами, «дабы дурь каждого всякому видна была». А теперь они научились трепаться и по написанному, и по неписанному, и своими словами, и чужими. Ещё перед прошлыми выборами политтехнолог один советовал не читать интервью кандидатов в печатных изданиях, поскольку там их слова могут изменить, исправить, отшлифовать или перефразировать. Не смотреть их телевыступления, так как телевизионная фиктивность и псевдореальность может вынудить зрителя принять неверное решение. А советовал он слушать радио, где слова говорящих уже никто не сможет изменить, и всё сказанное сразу идёт в эфир. Но на самом деле такие советы – это вчерашний день. Только во времена античности любой гражданин в достаточной степени владел ораторским искусством и умел самостоятельно составить любую речь от банального тоста до сложнейшего выступления. Сегодня любой наш политик окружён мощнейшей группой помощников, которые пишут для него тексты выступлений, ставят ему голос, режиссируют каждый его чих. Театр, да и только! Но дурь-то всё равно никуда не делать. Они только и умеют словесами своими потрясать наши души, переливать в них свои страсти. А что нам их страсти? У нас свои страсти-мордасти, а они ещё нам подкидывают, здрасьте. Безнадёжное это занятие, когда человек из одного бытия пытается общаться с другим бытием, из которого он давно вырвался на высший уровень. Дейл Карнеги писал, если слушатели преисполнены недовольства и недоброжелательства к оратору, то никакая логика не сможет склонить их к его точке зрения. Даже если он и прав тысячу раз, слушатели не согласятся с ним из-за неприятия его самого как явления. Это как ненависть Павла Первого к своей матушке Екатерине. Матерью-то она была никакой, и Павел не мог иначе к ней относиться, как с неприязнью, поэтому и крушил после её смерти всё, что она создала и учредила. Может, что-то разумное и было в её учреждениях, но тут ненависть так застила человеку разум, что он без разбора выкорчёвывал. Но кому от этого плохо? Вельможам? Олигархам? Её бывшим фаворитам? Да ничего подобного! Страдают от этих выворачиваний только рядовые граждане, а сильным мира сего весело. «Им весело, для них судьбою жизнь так роскошно убрана».

После этих слов все почему-то замолчали, а Лиза уже не могла заснуть, как ни старалась.

Теперь люди повадились странно делить кандидатов на «наших» и «ваших», как будто о собственном брате или зяте речь идёт. Так и говорят:

– Наш-то, наш-то стадион-де строить собирается в городе! А ваш чего обещал?

– А наш обещал с подростковым пьянством борьбу начать. Ещё в прошлые выборы народу водку ящиками раздавал, а теперь на здоровый образ жизни алкашню подсадит. Ещё недавно совсем за другое ратовал. Неужели они думают, что люди не помнят их прежние призывы?

– Ничего они не думают. Они сами не помнят ничего из своих слов и дел – ни к чему как бы. Как же я на нашего надеялся, как ему верил десять лет тому назад, а он только теперь раскачался что-то полезное сделать!

– А чего верил-то?

– Так молодым дураком был, вот и верил. Молодым кажется, что всё ещё впереди, и пускай сейчас трудно, зато дальше времени навалом, всё ещё устроится. Ан не вышло…

– А наш обещал нам эту… как её… Инфарктотуру, что ли? Нет, инфра-струк-ту-ру, во!

– О, это подвиг с его стороны! Ежели саму инфраструктуру обешшал, то грех не проголосовать, а то как же мы без инфантотуры-то. Нынче-то без инфаркто-структуры совсем никак. В наше время редкость: такое нужное дело обещать.

– Да не редкость, а вообще таких кандидатов нет! Другие-то обещают галиматью всякую, которая уже и в Африке сто лет как есть.

– Я за нашаго, потому что он обещал этот… как его, мать ити… это самое, косовский енциндент улегулировать!

– Ну-у, ежели косовский енциндет, то я за энто обоими руками и ногами даже. Да ещё и тем, что между ног в придачу! Как же нам без енцинденту-то этого? Нам ни газ не нужен, ни электричество, ни новое жильё, ни асфальт на дорогах. Нам бы в Косово порядок навести… Меня прямо умиляет, когда наши власти начинают про этот «кокосовский инцидент» рассусоливать. А вы тут едете в пальтеце ещё со сталинских времён, как я погляжу – у моей прабабушки такое было. И восторгаетесь с такой великоимперской помпой, что слушать смешно.