Пампа блюз - Рольф Лапперт Страница 34

— Идиот.

— Придурок.

— Тупица.

Надо мной плывет лицо Лены, и я вытягиваю губы, чтобы поцеловать ее, но вижу перед собой вовсе не Лену, а Вилли. И Отто. И еще Курта. Я хочу наорать на них, чтобы они убирались отсюда, но рот не издает ни звука, а когда я пробую подняться, понимаю, что не могу. Даже пальцем пошевелить не могу.

Что-то ударяется в мою ногу. Я открываю глаза. Все слишком светлое. Я снова закрываю глаза.

— Эй! Просыпайся!

Еще один удар по ноге.

Я приоткрываю глаза. Свет прямо как ленточная пила, вгрызающаяся мне в череп.

— Все в порядке?

Я узнаю голос.

— Где Карл?

Надо подумать.

— Дома, — отвечаю я, как только начинаю смутно вспоминать случившееся.

Кто-то берет меня под руки, и вот я уже лежу на твердом полу крошечной темной комнатки. Я слышу рев мотора, комнатка трясется, и я снова засыпаю.

Я просыпаюсь и боюсь открыть глаза. Но все-таки открываю, заранее приготовившись к боли. Которой, однако, не чувствую. В голове легкость, только язык присох к небу. Сердце бьется так медленно, что кажется, вот-вот остановится.

Бум.

Десять секунд тишины.

Бум.

Со светлого потолка свисает белый шар, кажется, я его помню. Я поворачиваю голову и вижу сверкающее море зелени, словно я лечу над лесом. Над джунглями. Я поворачиваю голову в другую сторону. Карл сидит на своей табуретке, достает из коробки синий клочок бумаги, кисточкой наносит на него клей, прижимает к стене и прихлопывает ладонью.

Бум.

Хотя меня все еще мутит и покачивает, я сажусь. У меня мокрые волосы, и я босиком. Я пытаюсь вспомнить, как я оказался в кровати Карла, но не могу. На полу стоят мои кроссовки, рядом лежат носки. В миске, до краев наполненной водой, плавают несколько наполовину растаявших кубиков льда и тряпка. Я подхожу к Карлу и осторожно кладу ему руку на плечо. Он поворачивается ко мне, неторопливо, как в замедленной съемке. Я улыбаюсь ему.

— Бен, — говорит он и улыбается в ответ. На штанах его пижамы, белой футболке и домашнем халате почти нет следов клея, значит, я одевал его совсем недавно. Два, может, три часа назад.

Что случилось за это время? Я лихорадочно соображаю, но ничего не приходит в голову. Провал. Обрыв пленки. Черная дыра.

— Ага, кое-кто воскрес из мертвых?

Я вздрагиваю и оборачиваюсь. Лена подходит к комоду и ставит на него поднос с двумя чашками. Потом она вырастает передо мной с одной из них в руках. Я стою неподвижно, как истукан, и смотрю на свои босые ноги.

— На, выпей, — говорит Лена.

Я обеими руками беру у нее чашку, но не отваживаюсь поднять глаза. Лена так и стоит передо мной, поэтому мне приходится сделать маленький глоток. Какая-то горячая черная гадость.

— Кофе с лимонным соком, проверенное домашнее средство.

— От чего? — спрашиваю я так тихо, что даже сам себя почти не слышу. Голос звучит так, словно я проглотил наждачную бумагу.

— Слишком много солнца. Слишком много пива, — отвечает Лена. — Не исключено, что еще и вправляет мозги незрелым юнцам.

Я сажусь на кровать. Незрелость. Это слово — как пароль, открывающий доступ к полетевшему жесткому диску моего мозга. Потихоньку воспоминания возвращаются. Картинка за картинкой, сцена за сценой, они складываются в нерезкий засвеченный фильм.

Вот черт.

Лена подходит к Карлу, который, как обычно, погружен в свою работу.

— Хотите горячего шоколада, господин Шиллинг?

Она ставит чашку на стол, почти целиком заваленный кисточками в банках из-под варенья, журналами, грязными тарелками, стаканами и мятыми фантиками от конфет.

Карл смотрит на Лену немного растерянно, но потом радостно улыбается и откладывает банку с клеем и кисточку в сторону. Хотя чашка заполнена не до краев, он берет ее осторожно и дует внутрь.

— Я добавила немного холодного молока, чтобы не было слишком горячо, — поясняет Лена.

— Спасибо, — говорит Карл и делает глоток. Теперь он улыбается еще шире. Карл обожает горячий шоколад, даже летом, и я понимаю, что слишком редко варил его деду.

Лена садится рядом со мной, что-то достает из кармана и кладет мне на коленку. Таблетка.

— Аспирин, — говорит Лена. — Половинку я тебе уже дала.

— Сколько я проспал?

Я отпиваю глоток отвратительной кофейной настойки, потому что в горле страшно пересохло.

Лена смотрит на часы.

— Почти два часа.

Я запиваю таблетку содержимым чашки.

— Как твоя голова?

— Лучше, — говорю я, — уже хорошо.

— Думаю, у тебя легкий солнечный удар.

Я пожимаю плечами, уставившись на ноги.

— В такую жару тебе лучше пить воду вместо пива.

Я киваю.

Мы смотрим на Карла, который выпивает шоколад и снова возвращается к своей стене. Ему уже приходится вытягивать руку, чтобы достать до пустых участков над головой. Скоро нужно будет принести ему высокий стул из сарая.

— Прости меня, — говорю я через некоторое время.

— Все нормально. Я уже почти не сержусь на тебя.

Я делаю еще один глоток кисло-горького варева и думаю о чудодейственном средстве Йо-Йо, которое ни разу не пробовал. Забрал ли Масловецки Йо-Йо из тюрьмы? Как там Анна? Кто теперь будет стоять за прилавком в магазине и подстригать Вилли, Хорста, Курта и всех остальных?

— Покажешь мне твою комнату?

Я возвращаюсь в реальность и смотрю на Лену.

— А?

— Твою комнату. Можно на нее посмотреть?

— Зачем?

Лена смеется.

— Потому что мне интересно, как ты живешь.

Я едва сдерживаю новый вопрос, встаю и веду Лену к двери в мою комнату. По пути я ставлю недопитую чашку на комод в коридоре.

У меня в комнате жарко, потому что я забыл задернуть занавески. Кровать, точнее — матрац на полу, не убрана. На письменном столе лежат книги, ручки, записки и тому подобный хлам. Воздух спертый, и я открываю окно.

— Ого.

Лена стоит у стены, доверху завешанной книжными полками.

— Ты все это прочел?

— Ну да, — говорю я.

— И это?

Она берет одну из книг и показывает мне. «Реки Африки».

— Да.

Лена ставит книгу на место, просматривает названия других и вынимает еще одну.