Канон, звучащий вечно. Книга 2. Красивые души - Масахико Симада Страница 34

Он составил программу своего концерта из оперных арий Генделя и Глюка, песен Тости и своего родного отца Куродо Ноды, а также включил отрывки из последнего отцовского произведения «Песнь мертвым». Поначалу публика не возлагала особых надежд на никому не известного контртенора, но после второго номера программы, арии Юлия Цезаря, все поняли, что присутствуют при рождении новой звезды. Когда Каору исполнил последнее произведение Куродо Ноды, его встретили шквал аплодисментов и слезы восхищения. Каору трижды спел на бис, но его не отпускали, и он выходил на сцену тринадцать раз. В гримерке толпились фанатки группы, которую он организовал подростком, и университетские однокурсники, к ним присоединились очарованные дивным голосом дамы. Чтобы концерт не провалился из-за полупустого зала, Андзю заблаговременно разослала приглашения знаменитостям, с которыми общалась семья Токива, но, как оказалось, в этом не было необходимости.

Концерт закончился, Каору отдыхал в гримерке, но выглядел он почему-то нерадостно. Андзю поторапливала его, и он принимал букеты, учтиво склонял голову в ответ на нескончаемые потоки похвал, но, казалось, восторги и одобрения вызывали в нем замешательство. Переодевшись, Каору сказал:

– Я там потерял кое-что, – вышел из гримерки – и поминай как звали. Он бросил Андзю, Ёсино Хосокаву, Кумоторияму и Ино, хотя обещал поужинать с ними после концерта, и, видимо, сбежал вместе с тем, что потерял.

Пройдя сквозь кордон девиц, жаждущих посмотреть ему в лицо и дотронуться до него, у выхода из гримерки Каору увидел Фудзико.

– Поздравляю, – сказала она и протянула ему руку.

Он молча улыбнулся, взял ее за руку, вывел на улицу и усадил в ожидавшее такси. Он похитил ее, как и мечтал в перерывах между занятиями вокалом.

– Разве тебе не нужно ехать вместе со всеми? – Фудзико пока и не догадывалась, что ее похитили.

– Поужинай со мной.

– Ну что с тобой поделаешь, – пробормотала Фудзико и улыбнулась в замешательстве.

Он привел Фудзико в ресторан традиционной кухни, где когда-то ужинал втроем с отцом и Ёсино. Время было уже позднее, поэтому им никто не мешал, и они могли спокойно поговорить. Но с губ Каору слетали холодные, чужие слова:

– Спасибо, что не забыла своего обещания.

Хотя концерт закончился, Каору продолжал нервничать, пусть и по другому поводу. Похоже, Фудзико догадалась об этом:

– Ты напряжен, как на сцене.

Так оно и было: Каору поднялся на сцену, видя перед собой одну Фудзико. Результаты занятий вокалом оправдали себя. Безупречно владея новым голосом, он смог блестяще спеть концертную программу и покорить сердца слушателей. Но, вернувшись к своему обычному голосу, он оказался безоружным перед Фудзико. Шансов на победу у него немного, и если он проиграет, Фудзико на самом деле убежит от него в дальние дали.

Он не знал, как похитить ее душу. Концерт был последним средством вернуть Фудзико и в то же время напоминал казино, где шансов на выигрыш было мало, а ставка – найти или потерять Фудзико – высока. Ему нужна была сама Фудзико, а не ее похвалы.

– Поразительный концерт. Я и не представляла, что у тебя может быть такой голос. Даже не знаю, как объяснить… Будто душа умершего человека воскресла и запела, поселившись в твоем теле.

Но Каору ее не слушал. Слова раздражали его, они не могли заполнить трещину, разделившую их сердца. Именно поэтому он пытался разбудить чувства Фудзико звучанием своего голоса. Он помнил, как ради сегодняшнего дня, ради одного мгновения, шлифуя свой фальцет, он ограничивал себя в любых желаниях, а сейчас ему хотелось нарушить все запреты и сжать Фудзико в своих объятиях.

Каору сел так, чтобы ему удобно было любоваться профилем Фудзико, и молча смотрел на нее, а она изредка поворачивалась к нему. Взгляд Каору ничуть не смущал ее, она продолжала сидеть ровно, с достоинством. Скорее Каору пребывал в замешательстве от ее невозмутимости.

Казалось, Фудзико испытывает Каору: удалось ли ему найти в себе духовный стержень, стать достойным ее. Здесь уже не было придуманной старшей сестры, которая пообещала непременно прийти на концерт. Ему нужна была другая Фудзико, не та, которую все любят, не та, которая никому не отказывает в заботе.

Даже той Фудзико, которая заботилась о других, а потом уходила, оставив изящное воспоминание, надо было куда-то возвращаться. Именно из-за того, что ее все любили, Фудзико никогда никому не могла выказывать своего одиночества и ей не с кем было поделиться собственными переживаниями. Каору хотелось быть вместе с ней, обладать ее чувствами, дарить ей блаженство.