Один толстый англичанин - Кингсли Эмис Страница 34

– А потому, полагаю, что обычно нечего и понимать, – ответил Роджер, помолчав, словно выбирал, какой из полудюжины вариантов ответа предпочесть. – Многим закономерностям свойственна иллюзорность, потому что они основаны на неполных данных. Человеку, наблюдающему за игрой в рулетку и заметившему, что красное и черное выпали поочередно шесть раз подряд, кажется, что он нашел закономерность, так обычно и происходит. Но потом красное выпадает два раза подряд. Все – от вашей закономерности не осталось следа.

– Это не что иное, как попытка рационального ума отмахнуться от необъяснимого, – сказал Мечер, вставая. – Еще увидимся.

– Я сообщу вам, когда решу, какую роль мне сыграть в вашей жизни.

– Сделайте одолжение, – прокричал Мечер, отходя, – только слишком не усердствуйте. Пусть само собой станет ясно.

Мечер кричал не оттого, что разозлился или расстроился, просто иначе Роджер не услышал бы его. Шум на барже стоял невообразимый. На носу что было мочи гремел, дудел и рассыпался трелями банджо оркестр – несколько человек в пестрых оранжевых и фиолетовых рубашках. Роджеру сказали – он так и не понял зачем, – что все они – главы рекламных или страховых фирм. Еще с полсотни человек сидели на скамьях, расставленных вдоль планшира, громко разговаривая и хохоча. На корме не смолкая выл и стучал шатунами и кривошипами дизель. Баржа была открытая, никаких надстроек, кроме легкого навеса, и тем не менее звук здесь заметно усиливался, как в тоннеле. Вечеринка была что называется приходи-и-приноси-с-собой (пять долларов с каждого в оплату аренды баржи), и многие явно принесли немало.

Роджер прихватил с собой бутылку виски. Половину отлил в пустую бутылку, и обе долил водой. Он плеснул немного в бумажный стаканчик и протянул его Сюзан, которая придвинулась на место ушедшего Мечера и сказала:

– Второй тайм, счет не открыт.

Насколько он помнил, это были ее первые слова, обращенные к нему. До сих пор их отношения ограничивались несколькими потаенно-плотоядными взглядами с его стороны и такими же – с ее. Без долгих раздумий он решил, что будет вести себя с ней как душка. С новыми людьми, которые еще не слышали его историй, а если и слышали, то не от него, он всегда старался показать себя с наилучшей стороны или хотя бы что он не такой уж плохой.

– Нравится быть его подружкой? – спросил он.

– Не знаю, что и сказать. Ведь я не его подружка. То есть он не какой-то там единственный у меня. Я дружу и с Принсом Каслмейном, и с Шамвеем, и с Хаблером – со всей их компанией. Я из девушек девушка.

– Ах вот как? – Это могло означать все, что угодно, кроме того, на что он надеялся, но наверняка не пристрастие к однополой любви. – Мечер всегда такой?

– О нет, это он сегодня такой серьезный. Он может быть по-настоящему необузданным. Любит выпить.

– Он это всерьез говорил?

– Конечно – он жутко умный. Читает много, много думает.

– И какие же книги он читает?

– Всяких французов: Сартра, де Лакло, знаете таких?

– Знаю. Понимаете, Сюзан, в связи с этой его шуточкой кое-что в нем несколько меня удивляет. Как бы то ни было, почему он не боится, что я сообщу об этом администрации колледжа, Мейнарду Пэрришу или еще кому-то?

– Но вы же этого не сделаете, надеюсь?

– Естественно нет. – Роджер уже не мог точно вспомнить, зачем четыре часа назад бесполезно пытался дозвониться до Пэрриша. Ему было ясно, что, если бы это все-таки удалось, он поблагодарил бы того за обед, еще раз обменялся бы с ним сожалениями по поводу несостоявшейся лекции и без всяких объяснений сообщил бы, что пропавшие бумаги нашлись. – Но как он мог узнать, что я не собираюсь ничего такого делать?

– Он и не знал, но считал, что если сделаете, то будете последним дураком. Кажется, он ожидал, что вы пожалуетесь. Ему начинает надоедать в Будвайзере, а с треском вылететь отсюда за такую проделку означало бы для него стать знаменитым, и даже если до этого бы не дошло, все равно ему было бы что вспомнить. В любом случае он ничего бы не потерял.

– Не думаете ли вы – теперь я о другом, – не думаете ли вы, что подобное отношение к жизни, такие вот выходки – не свидетельствует ли все это о некоторой, я бы сказал, неуравновешенности характера?

– Ни в коем случае, Роджер. Он набрался этих мыслей от одного из тех французов, которых все время читает. В прошлом году увлекся марихуаной и мескалином. Он не все время такой. Раз или два в семестр на него как находит. Это происходит с ними со всеми. Джон Пейдж начинает пить, Пит Хаблер находит массажистку в Амман-форде, а Ирвин… последний раз, когда на него нашло, он прикинулся сумасшедшим, изобразил припадок и схватил за горло преподавателя, который читает курс по драме эпохи Якова Первого.

– И чем это кончилось?

– Преподаватель двинул ему по голове стеклянным пресс-папье, так что Ирвин час не приходил в сознание.

– Думаю, подобной реакции он и добивался.

– Да что там! Он был просто в восторге. Теперь Ирвин не пропускает ни одной лекции или семинара того парня, садится в первом ряду.

– Придется отбросить всякую мысль о том, чтобы посчитаться с ним. А такая мысль, признаюсь, возникла у меня, когда я узнал, кто почистил портфель, иначе он будет до конца жизни почитать меня.

– Думаю, это вам не грозит.

Роджер обвел внимательным взглядом баржу, кое-где освещенную дюжиной голых лампочек, потом так же внимательно взглянул на Сюзан.

– Еще хотите?

– Мне и так хорошо.

– А я, пожалуй, выпью, с вашего позволенья… Эта баржа не скоро еще приплывет туда, куда она там плывет.

– Вы же не против этого, как я понимаю?

– Нет. – Он снова внимательно взглянул на нее. У нее были прекрасные сильные плечи, которыми она легонько поводила. – А куда она плывет?

– Тут на реке есть остров, где мы устроим пикник.

– Что, пикник в такое время? Да уж тьма кромешная вокруг.

– Зато совсем не холодно для такого времени года. А света хватит и того, что на барже.

– И что, остров большой?

– Не знаю, но говорят, не маленький, на нем есть даже несколько домов.

– Это еще куда ни шло. Вот только свет с баржи далеко не достанет.

– Вы боитесь темноты, мистер Мичелдекан?

– Это у меня врожденное, мисс Клайн.

– Просто восхитительно.

Следующие минут двадцать Роджер делал тонкие намеки на то, как это действительно восхитительно или могло бы быть восхитительно. Затем он заметил, что река разделилась на два рукава, и высокий молчаливый негр в форменной шапочке, который в одиночку управлялся на барже – все-таки не всякая американская традиция не внушала доверия, – приглушил мотор и заработал румпелем. Из темноты выплыла короткая дощатая пристань. Народ принялся собирать свои вещи. Роджер собрался заранее, уложив в плотный бумажный пакет две бутылки виски, около полуфунта нарезанного виргинского окорока, некоторое количество бекона, добрый кусок швейцарского сыра, хлеб двух видов и немного яблок. Это было все, что он смог обнаружить в кухонном шкафу Бангов. Оставалось решить проблему, как удержать при себе Сюзан, но чтобы при этом не делиться с ней едой. Они встали, и он, обняв ее свободной рукой за талию, сказал: